На берегу в сухом сизом ватнике стоял вчерашний лодочник. Ему было нехорошо.
Дядя Жора, тяжело ступая, вышел из воды. С него текло. Мы с отцом принялись стягивать с него разбухшую куртку, сапоги, брюки… Ефим кружил вокруг нас и покачивал головой, словно постиг в своей жизни нечто новое.
— Лодку-то брали… на троих, — повеселевшим голосом напомнил Ефим, заглядывая дядьке в лицо, — а стакан налили один. — Смекаешь?
— Где ты видишь троих? — стучал зубами дядя Жора, натягивая на голое тело мой свитер и штаны.
— А как же! — удивленно сказал Ефим и потыкал в нас пальцем: — Вот ты, вот он, и вот парень. А? — в голосе появилась неуверенность. — Он в куртке, а ты без куртки… На нем брюки, а ты без…
— Да вот моя куртка лежит, — дядя Жора прыгал на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину. — Протри глаза.
Отец неподалеку размашисто ухал топором, заваливая сухую сосенку.
— Не, ребята, я не понимаю, — заволновался Ефим. — Вы что, хотите меня надинамить? Вас же трое?
— Помог бы лучше костер развести, — увиливал от ответа дядя Жора. — Сейчас разберемся…
— Ну, разберись, — обиженно говорил лодочник; он вставал на колени, раздувал подернутые пеплом уголья и тревожно скашивал на меня глаза: — А они что, двойняшки?
— Кто? — я ломал через голое колено хворост и зябко поводил плечами.
— Ну, эти…Я же вижу! — настаивал Ефим.
Я пожимал плечами.
— А у вас осталось?
— Должно остаться…
— Гэкалэмэнэ! Трясет шибче этого, — он кивал в сторону дяди Жоры.
Потом мы растирали дядю Жору джином и давали выпить Ефиму.
— Я вас сразу вычислил, — радостно говорил Ефим, не выпуская из рук открытой бутылки. — Проснулся в сарайке, колотун бьет… К мосткам вышел, лодки счел — одной не хватает. И стакан мой на пеньке стоит. Я его понюхал, тут меня и озарило! Пошел тропкой по бережку и на палатку вышел! Не, в натуре, приезжайте в любое время. У нас все путем!
…Ефим ушел опохмеленный и удовлетворенный. Мы натянули над костром веревку, повесили сушиться одежду дяди Жоры и завалились в палатку спать.
На этот раз я проснулся от ядовитого запаха, резавшего ноздри. Он безусловно шел от костра, который отец устроил по таежному способу — несколько бревнышек складывались друг над другом, как карандаши в пачке, поставленной на ребро — вбитые в землю колышки не давали им рассыпаться. Когда середина бревен прогорала, их следовало сдвигать навстречу друг другу — таежная непрерывка, как объяснил батя. Вновь паниковать я не стал и тихо выбрался из палатки.
