К сумеркам в воздухе возникают песни, приплывшие тоже из моря. К солёной воде, по почти вертикальным тропинкам, движется горькая водка. У самых волн вспыхивают костры. Люди целуют друг друга, друг друга ругают и пляшут друг с другом. Наутро лодки снова выходят в море. Кое-где сети прорваны: от напора рыбьих носов. Отяжелевшие чайки почти не подымаются с колышущихся волн.
Теперь рыба покинула пределы Фонтанов и идёт на город. В трамвае можно увидеть людей, у которых под левой рукой портфель, а на пальцах правой концы бечёвок, с которых свешиваются жирные паламиды. На балконах одесских домов повисли целые веера из нанизанных на шпагат рыбёшек. Ветер взмахивает их хвостами над решётками перил. На тротуарах всюду просыпанная мелкая рыбья чешуя. В магазинах, даже в кондитерской, острый запах рыбы и солёной воды. У лавок, торгующих солью, длинные очереди. Грузовики то и дело сбрасывают перед развёрстыми тёмными горлами рыбных подвалов новые и новые груды ящиков, наполненных рыбой.
И вдруг, дня через три или четыре, всё это внезапно прекращается. Грузовики идут порожняком, рыбья чешуйка выметена мётлами. В трамвае пахнет пылью и человеческим потом. Фонтанский рынок пуст. Пуст и берег. И камни, брошенные в море. И тот же самый худой длинноногий рыбак сидит на выступе скалы, свистя в ритм прибою и почёсывая левой пяткой правую.
Впрочем, память о рыбьем наплыве исчезает не сразу. Помню, в тот год я возвращался в Москву в душном жёстком вагоне. Рядом со мной в купе были: двое чинных родителей, девочка лет пяти и толстая мутноглазая дама. Девочка, вероятно, от скуки и жары, временами капризничала и кривила рот, собираясь заплакать. Тогда родители её говорили: «Молчи, не то нахлопаю по женичке». И мать ребёнка, вежливо улыбнувшись, объясняла: «Мы её воспитываем без грубых слов. Так, чтобы похожие, но другие». Толстая мутноглазая дама тоже приняла участие в отвлечении внимания ребёнка от слёзных тем. «Я вот знаю, как тебя зовут». – «Нет, не знаешь». – «Знаю, Маша». – «Нет, не Маша». – «Тогда Саша». Девочка в изумлении открыла рот. Её имя было угадано. – «Ну, а меня как зовут?» – продолжала допрашивать торжествующая толстая дама. Девочка оглядела её узкими щелками глаз и отвечала очень серьёзно: «Паламида».
Фонтанская почта.
– Вот телеграмма.
– Придётся подождать. Телеграфист вышел.
– Но мне спешно.
– Ну, это другое дело. Тогда поищите телеграфиста. Он здесь недалеко, на пляже на Золотом берегу. Нос в веснушках, правое плечо ниже левого. Да вы его сразу найдёте.
