— Вот! — Иван Павлович поднял указательный палец и обернулся к Соловьеву: — Вот тебе белка, и вот тебе свисток!
— А ближайшие ворота?
— Я знаю только их системные позывные, — техник развел руками. — Точных координат не было даже у командира отряда. Возможно, они известны матронарму, но никто из солдат его не видел. Мы даже не знаем, как он выглядит, а тем более, где живет.
— Конспираторы, — Сноровский усмехнулся. — Придется побеседовать с «персоналом». Знаешь кого-нибудь?
— Один раз видел… курьера. Но имени его не знаю.
— Фоторобота составить… — наклонившись к Сноровскому, негромко подсказал Бондарь.
Иван Павлович кивнул и посмотрел на Андрея. Тот и без напоминаний уже минуту неотрывно следил за взглядом пленника. Закончив свои наблюдения, он поднялся и вышел в коридор.
— Феликс? — спросил Сноровский, присоединяясь к Андрею.
— Нет, — Соловьев потер виски. — Устал я, Иван Павлович. Как в тумане все. Но курьера я уже видел. На банкете, а после — на улице. Это он потерял диск.
— Разошлем портрет, поймаем, а через него выйдем и на матронарма, — вывел Сноровский.
— Проще допросить Феликса.
— Насчет Сошникова я тебе уже объяснял. Без доказательств его не взять, а прямых улик у нас нет, и свидетель указал не на него, а на этого курьера-марафонца. Ладно, феномен, отдыхай до завтра, а то ты уже бледный, как стенка.
— Плохо мне что-то, Иван Павлович… После похорон такое ощущение осталось… — Андрей огорченно покачал головой. — Никогда не прощу себе этого дурацкого опоздания.
— Ты хотел сказать, не простишь мне? — Иван Павлович вздохнул: — А может, так оно и лучше?
Соловьев бросил на него унылый взгляд и пошел к лестнице, ведущей в жилой блок…
* * *
Следующее утро выдалось серым и ненастным. Холодный ночной дождь сбил с веток последние листья и наполнил все углубления ландшафта влагой.
Андрей натянул военный свитер и с опаской выглянул в окно. Двор был пуст. Служащие «загородного домика» в такую погоду предпочитали находить занятия внутри помещений. Не смущала промозглая сырость только «тунгусов». Они, в строгом соответствии с расписанием, совершали пробежку. Соловьев проводил взглядом их мерно топающий строй и зевнул. Подъем в Управлении объявляли слишком рано. Андрей взглянул на часы и скривился. Половина восьмого. В столовой на линии раздачи уже наверняка курились густым паром бачки с овсянкой и сковороды с яичницей… Мысль о завтраке придала Соловьеву заряд бодрости. Он, не глядя в зеркало, пригладил непослушные после сна волосы и вышел из комнаты.
