Ребятки с интересом просматривают видеозапись…
* * *
…Вытащив из какого-то скособоченного, обмазанного глиной, сарая, стоящего во дворе единственного в деревне двухэтажного особняка с зелёной крышей, очередного ошалевшего бородатого, доходит очередь и до пустующей деревенской школы. Двое бойцов красиво зачищают помещения. Один резко распахивает дверь, другой бодро водит стволом винтовки в проёме. Ну, и так далее, как положено. Красота! Любо-дорого смотреть на отработанную слаженность движений, на доведённую до полного автоматизма технику зачистки, чувство товарищеского локтя. Одно только выражение лиц чего стоит! Всё действо выглядит не как боевая операция, а как некое наглядное учебное пособие для начинающих борцов с терроризмом.
Ой, а это что за мордоворот в кадре?.. Прошу прощения, этот добрый и всегда невозмутимый малый — Владислав Сылларов. Широко зевая, и заслонив своей широкой…ымня… фигурой, всю картину происходящего, он степенно выходит из соседнего помещения но, проследив направление глазка камеры, спохватывается: война то ещё, оказывается, не закончена…
Кстати, выяснилось: красивый двухэтажный дом с ядовито-зелёной крышей, в своё время принадлежал тому самому дагестанцу, которого бандиты в своё время наглым образом «выселили» как нечеченца. Куда ушёл этот аварец со своей семьёй — пока никто не знает.
«Два врага под одной крышей не уживаются».
Чеченская пословица.
Дело происходило на степном блокпосту в конце утомительно жаркого лета. Командир сводного отряда, борясь с таким негативным явлением, как потное бездельничанье постовых на наблюдательной вышке, решил внести посильную лепту в борьбе с этим злом. В качестве орудия беспощадной борьбы со злом командир на полном серьёзе остановил свой выбор на обыкновенной школьной тетради в сорок восемь листов. На обложке, от руки, аккуратно синим фломастером выведено — «Дневник наблюдателя», сзади — «прошнурована, опечатана, подписана».
Подобная тетрадь, имевшая название «Дневник снайпера. г. Грозный», обнаружилась мною гораздо позже уже в Якутске. Срок её активной жизни, судя по двум пунктуальным бюрократическим заметкам, был всего два часа. Степной же дневник продержался аж три дня. Что, само по себе, является фактом исключительным.
Здесь осуществляется попытка восстановить записи последних страниц бесценного документа по памяти. Ведь рукописи, как известно, не горят. Тем более что последние записи в этой тетради были моими собственными.
