- От "персональной" вечности для моего "я". Моему "я" хватило бы, скажем... тысячи лет...
- Аппетит у тебя! - посмеивался Липатов. - Но, говоря серьезно, я и этого не понимаю. Куда тебе столько?
- Надо найти иную цивилизацию. Во много раз более древнюю, чем наша. Побывать бы в антимире, если он есть... Может, дожить до времени, когда любые расстояния научатся преодолевать мгновенно...
- Ради высокого разума остановись, Ю! Ведь на это и тысячи лет не хватит! - смеялся Липатов.
Однажды, когда они в космобусе летели к Шару, Юлий необычным голосом произнес:
- Можешь смеяться надо мною, даже называть меня сумасшедшим... Я пришел к выводу, что смерть всякого мыслящего существа - относительна...
Липатов повернулся к другу и свистнул от неожиданности. "Вот он, феномен-то, о котором предупреждал Стахов".
- Понимаю, какой-нибудь новый "философический" трюк?
- Нет, это серьезно, - отмахнулся Странников. - Выслушай меня хоть раз более внимательно, чем всегда.
Юлий был сдержанно взволнован, как обычно в тех случаях, когда какая-нибудь "сверхбезумная" идея жгла его беспокойный ум.
Липатов, поняв настроение Юлия, покорно скрестил руки на груди.
- Понимаешь, трудно, не профанируя саму идею, объяснить это в нескольких фразах... Когда-нибудь я напишу книгу... может, попытаюсь создать теорию - о диалектическом бессмертии Разума во Вселенной... Но кое-что я должен сказать уже теперь.
В соседнем отсеке девушки запели песню о голубой Земле, ждущей своих сынов, улетевших к далеким мирам.
- Издревле неизбежность смерти тяготеет над людьми, над каждым, кто сознает себя как "я", и мысль о ее неотвратимости мучительна. В мифах, религиях, сказках живет мечта о бессмертии "я", мыслящей личности, разума. Внешне все выглядит просто: человек рождается, чтобы умереть; смерть личности - отрицание ее бытия, и это целесообразно: на место ушедшего и независимо от него появляется новое "я". Такова диалектика жизни и смерти. И все-таки это нелепость, чудовищная нелепость: быть, накапливать знания, ощущать, видеть весь этот огромный, прекрасный мир, знать о его бесконечности и - пройдя через любовь, сомнения и страдания - исчезнуть, стать ничем!
Звонкая песня монтажников ворвалась из соседнего отсека: при резком повороте космобуса откатилась дверь. Юлий поспешно закрыл ее.
- Как это у Шекспира:
Жизнь - это только тень, комедиант,
Паясничавший полчаса на сцене
И тут же позабытый; это повесть,
Которую пересказал дурак:
