– Ты еще дома?
– Да вот уже в дверях в пальто стою, чтобы на вокзал ехать.
– Ох, Костя, не надо никуда ехать...
И вылетела в Горький на фестиваль той же ночью. И самое удивительное, когда пришла на первый концерт фестиваля, то услышала, как в ответ на неистовство зала, вопящего "где Кинчев?", "Кинчева на сцену", объявили, что Кинчев не смог приехать, так как ему не разрешил это совет Ленинградского рок-клуба! Вот так-то! А знаете, кто тогда входил в состав совета? Марьяна Цой, директор группы "Телевизор" Светлана Данилишина, лидер этой группы Миша Борзыкин, Андрей Тропилло, редактор самиздатовского журнала РИО Андрей Бурлака, директор "Алисы" Алик Тимошенко, художник "Алисы" Андрей Столыпин, Юрий Байдак и я. Как видите, главные запрещальщики!
Гастроль номер два состоялась. Это была поездка в Пермь акустическим составом, то есть: Константин Кинчев, Петр Самойлов, Андрей Шаталин. С этой поездкой связано много всяких моментов – и грустных, и смешных, и нелепых.
Принимали нас в Перми замечательные ребята. Они устроили нас на жительство в деревенский дом километрах в тридцати от города. Так было безопаснее. К тому же в доме была настоящая русская баня.
Хлебосольства наших пермских друзей не знало предела. Что имело и свои отрицательные стороны... Так, например, замечательную пермскую деревянную скульптуру я отправилась смотреть одна – наши гостеприимные хозяева каждый вечер приволакивали ящик (!!!) – я не преувеличиваю – водки и пили "по-уральски", к чему призывали и гостей. Гости, впрочем, не сопротивлялись. "По-уральски" – это из больших чайных чашек и залпом. Самое ужасное воспоминание – это наш отлет, когда я пыталась провести, или, скорее, пронести мимо милицейского поста в аэропорту, двух раненых бойцов – Кинчева и Шаталина, держа обоих под руки и стараясь придать им в меру слабых моих сил вертикальное положение.
На Петю у меня третьей руки не было. Но он и выглядел бодрее других. Во всяком случае, довольно ровно передвигался и даже произносил осмысленные фразы. Кинчев с Шаталиным дар человеческой речи к моменту отлета утратили. Я спросила Петю:
– Ты в порядке? Ты сможешь сесть в самолет без посторонней помощи?
– Нина, вы напрасно волнуетесь. Я абсолютно трезв. То есть не абсолютно, но ведь это с какой стороны посмотреть... Это ведь такая штука...
Он меня почти успокоил. Он пошел через один турникет, мы через другой. Нас попросили расстегнуть гитарные чехлы. Это было спустя недолгое время после истории с братьями Овечкиными, когда под видом музыкальных инструментов братья пронесли на борт авиалайнера оружие. Держа одной рукой Шаталина, прижимая к турникету плечом Кинчева, чтобы он не упал, пока я расстегиваю высвобожденной второй рукой гитарный чехол, мне как-то удалось справиться с этой нелегкой задачей. В чехле оружия не было. Но была заткнутая пробкой, скрученной из газеты, початая бутылка водки. "Вот сволочи!" – подумала я. Милиционер очень сурово на меня посмотрел. "Немедленно вылейте!" – сказал он. "Но-о-о..." – робко начала я. Мне не водки было жалко. Я боялась отпустить Шаталина и Кинчева. "Вылейте сейчас же", – настаивал милиционер. Я на секунду отпустила руки, почти бегом метнулась к близстоящей урне, бросила в нее бутылку водки. Кинчев и Шаталин пока еще стояли. Но тенденция к потере вертикали уже обозначилась. Я, было, метнулась назад, к своим несчастным товарищам, но суровый милиционер остановил меня.
