Шахрин объяснил, что крыша у него в порядке, а голосовать он не хочет, потому что не хочет. И началось… Инструктор сказал: «Владимир, вы дурака не валяйте, показатели нам не портите. У нас есть, конечно, две бабушки, которые отказались, но у их объективные причины: у одной крышу снесло, у другой водопроводчик не приходит вторую неделю. А вы поступаете неправильно!». К инструктору присоединился мент с сигаретой, вдвоем стали тонко намекать на какие-то очень толстые обстоятельства, которых Шахрин не понял, но разозлился и написал-таки отказной лист.
На следующий день, а был это день Володиного рождения, 22 июня, появился еще один инструктор райкома, некто Кузнецов, и стал строить намеки, что отказной лист не поздно еще забрать. Пугал Шахрина тем, что быть Володе всю жизнь землекопом. А он не испугался, потому что и так был землекопом. Кузнецов не сразу, но сообразил, что толку не будет, и перед уходом «вызвал» Шахрина в райком КПСС к третьему секретарю. «Я надел шинель старую, сапоги монтажные, принял максимально панковский вид и пошел, — рассказывает Шахрин. — В приемной секретарша бутербродом поперхнулась, когда меня увидела: «Вы к кому?..» Думаю: сейчас я вам устрою шоу»…
Секретарь Е. Порунов оказался не слишком оригинален, тоже пугал, но с вариациями: обещал, что история «аукнется» не только Вове, но и детям его. А возможно, и внукам. И не будет у них ни телефона, ни автомобиля… Но в качестве основного пункта обвинения на сей раз выступал огромный фанерный стенд с орденами ВЛКСМ, стоявший на въезде в город, кто-то на стенде написал: «Чайф»… «Видите? — взывал товарищ Порунов, — ваша музыка и ваши поступки оказывают на молодых людей такое влияние, что они на орденах комсомола пишут что ни попадя!».
«Он говорил, но как-то неубедительно, пугал, а не страшно. Это как со зверем: ты испугаешься, он давит, нет — уже зверь начинает приседать. Я понимал, что он меня боится гораздо больше, чем я его, что я ему показатели какие-то испортил, что за эту мою бумажку ему по башне дают».
Тем бы дело и кончилось, но коммунисты еще надеялись хоть как-то Шахрину кровь попортить и предприняли жалкую попытку хотя бы из комсомола его выгнать. И тут облажались. Володю известили, что комсомольским собранием ДСК он исключен из доблестных рядов ВЛКСМ. Шахрина заело, он явился на следующее собрание и произнес речь, в которой указал на нарушение устава ВЛКСМ, согласно которому исключить заочно нельзя, на собрании-то его не было. И вообще, пора его выводить из комсомола по возрасту. Выяснилось, что собрание и исключение — обычная комсомольская липа — не было ни того, ни сего. Нормальные ребята-работяги возмутились и проголосовали: «Считать решение комитета ВЛКСМ ДСК недействительным, восстановить Шахрина в рядах ВЛКСМ и отчислить по возрасту с почетным сохранением комсомольского билета на память». В середине 87-го коммунисты власть еще имели, а уверенность уже потеряли. И пролетели. Хотя еще год назад Шахрину могло крепко нагореть… Но все опять случилось вовремя.
