– Хотя Борис мне и друг, но я должен сказать, что понимаю тебя и в чем-то даже восхищаюсь тобой, – продолжал Шаховской, искусно играя интонациями своего хорошо поставленного, глубокого, бархатного голоса. – Ты мужественная, смелая женщина. Так резко повернуть свою жизнь… в таком возрасте… далеко не всякая на это способна.
– Значит, ты не будешь убеждать меня, что я совершаю большую ошибку, и настаивать, чтобы я еще раз хорошенько подумала? – подняла голову Аделаида. – А то все вокруг только этим и занимаются в последнее время.
Шаховской энергично затряс головой.
– Ни в коем случае, и даже наоборот! Я всячески готов помочь тебе.
– Вряд ли ты сумеешь, – вздохнула Аделаида. – Вот, если только…
– Сделаю, что попросишь! – с жаром заверил ее Шаховской.
– Тогда объясни мне, как врач, почему все настаивают на аборте? И гинеколог в медицинском центре, и заведующий отделением здесь… Я крепкая, здоровая женщина! Да, мне сорок семь лет, но ведь в крайнем случае можно сделать кесарево сечение…
Шаховской, казалось, был в затруднении.
Он отвел взгляд от Аделаиды, оборвал неосторожно склонившуюся к его носу сиреневую гроздь, рассеянно смял ее и бросил под скамейку. Его лицо приобрело задумчивое и печальное выражение.
Аделаида терпеливо ждала.
– Дело не только в тебе, – наконец произнес он, – не только и даже не столько. Дело в ребенке.
Аделаида побелела и прижала руку к груди.
– А… что с ребенком?
Шаховской засопел.
– Ну… понимаешь…
– Леонид! – резко сказала Аделаида. – Не тяни! Говори все, как есть!
– Хорошо. Когда ребенок зачат в столь позднем возрасте, велика вероятность различных отклонений.
Аделаида непонимающе посмотрела на него.
– Это значит, что ребенок может родиться слабым, больным или вообще инвалидом, – объяснил Шаховской, – или даже… ты уж меня прости… слабоумным.
Аделаида ахнула и закрыла лицо руками.
– На здоровье ребенка могут также пагубно повлиять стрессы, переживаемые в этот период матерью, употребление крепких спиртных напитков… – продолжал Шаховской.
– Ничего я не употребляла, – глухо донеслось из-под прижатых к лицу рук.
– Ты, возможно, и нет, – согласился Шаховской, – а его отец? Ты абсолютно уверена в том, что он ничего не пил в течение трех суток до момента зачатия?
Под сиреневыми ветками повисла тяжелая пауза.
Надо же, подумал Шаховской, как это он угадал; а ведь он и вправду гений!
Ну все, на сегодня хватит. Пусть посидит тут, подумает в одиночестве.
– Леонид, – произнесла Аделаида, словно прочитав его мысли, – я хочу побыть одна.
