– Я н-не м-могу… – заикаясь, объявила ему Таня и наконец заплакала.
– Вот только ныть не надо! Сама ведь набивалась… А мне-то откуда знать, что… Черт… Вот ведь влип…
Евгений Павлович безнадежно махнул рукой и вышел из комнаты. Спустя несколько минут Таня услышала звук льющейся воды. Обратно в комнату он вошел уже в брюках и белой майке. А она так и продолжала сидеть с разбросанными по сторонам ногами, в ужасе взирая на кровавое пятно перед ней. У нее уже хватило соображения понять, что оно не увеличивается в размерах, а значит, кровь из нее больше не вытекает. Девушка даже успокоилась на предмет того, что она вообще текла. Так и должно быть. Ермакова вспомнила термин «дефлорация», с которым ее познакомила медицинская энциклопедия. Но там почему-то не было написано, что дефлорация – необыкновенно болезненный и дико отвратительный по своей сути процесс. Пожалуй, она никогда не сможет себя заставить повторно пройти через этот ужас, если ребенок в ней вдруг не зародится.
– Ну и что теперь будем делать? – спросил ее Евгений Павлович и лично соединил ее ноги.
Ермакова посмотрела на него глазами, в которых уже не было ни слезинки, и спокойно сказала:
– Будем ждать.
– Чего? – изумился Евгений Павлович.
– Мне нужен ребенок.
– Вот как?! – еще более изумился лаборант, потом вдруг поднял на нее округлившиеся глаза и проговорил: – Слуша-а-ай, а я ведь понял твою комбинацию! Похоже, что с Юркой Майоровым у тебя что-то было, но не до конца, и ты решила привязать его к себе ребенком, хоть бы и моим, так?!
– Так, – не стала отрицать Таня.
– А если я ему все расскажу?
Ермакова посмотрела на взрослого, как ей казалось, человека с сожалением и ответила, опять перейдя на «вы»:
– А я скажу, что вы меня изнасиловали.
– Да кто тебе поверит-то? – крикнул Евгений Павлович и осекся. Кто знает, какие звенья комбинации Ермаковой ему еще неизвестны. А девушка между тем спокойно продолжила:
– Весь наш класс видел, какие вы на меня бросали взгляды до этой моей мнимой беременности, как мы с вами только вдвоем готовили кабинет физики к лабораторным работам при закрытых дверях. Я скажу, что вы держались до тех пор, пока я была непорочной девушкой, а как только у меня все произошло с Майоровым, вы решили, что ребенок во мне уже есть, а потому можно меня безнаказанно насиловать.
– Н-ну ты д-даешь… Ерм-макова… – начал заикаться лаборант. Он никак не мог придумать, что еще сказать этой стерве, тем более что кое в чем она была абсолютно права, а девушка уже одевалась, совершенно забыв, как только что извивалась и кричала от боли.
