В данном случае проявлялась одна из слабых струн природы Александры Феодоровны, а именно отсутствие у нее дара распознавать внутреннюю сущность людей. Отличить лиц, истинно преданных как ей лично, так и монархическому строю, от обыкновенных льстецов, она не умела, что и привело, в конечном счете, к исключению из числа приближенных и к удалению от двора кн. В. Н. Орлова, А. А. Дрентельна и, состоявшей при великих княжнах в качестве воспитательницы, С. И. Тютчевой, глубоко преданных царскому дому, но не скрывавших своего отрицательного отношения к Распутину и занятому им при дворе положению.
Внешней причиной удаления этих лиц послужило то, что они передавали в городе многое из происходившего во дворце, причем будто бы преувеличивали и даже извращали роль Распутина. Но это была лишь гласная причина. На деле же Царица добивалась их удаления, считая их за людей, стремившихся парализовать ее влияние на Государя. Чрезвычайно характерна в этом отношении фраза, заключающаяся в ее письме Государю от 17-го сентября 1915 года: "Некоторые, - пишет Государыня" - боятся моего вмешательства в государственные дела (все {44} министры), а другие видят во мне помощника во время твоего отсутствия (Андронников, Хвостов, Варнава). Это доказывает, кто тебе предан в настоящем смысле слова".
Таким образом, в представлении Александры Феодоровны, степень преданности Государю окружающих его лиц измерялась степенью их признания благотворности участия Царицы в государственном управлении. Иначе говоря, всякое лицо, боровшееся с ее пожеланиями и мнениями, было нетерпимо и причислялось к врагам царской четы.
В частности, удаление С. И. Тютчевой произошло по следующей причине.
Воспитательница великих княжен крайне негодовала на то, что Распутин бывает в их комнате и даже кладет свою шапку на их кровати. Императрица же заявила, что она не видит в этом ничего дурного. Тогда возмущенная С. И. Тютчева обратилась к Государю. Он согласился с ее мнением и сказал, что переговорит по этому поводу с Государыней. Результатом же переговоров Царя и Царицы явилось немедленное удаление Тютчевой от двора.
Надо, однако, признать, что власть прельщала Александру Феодоровну не из тщеславия, а как орудие для осуществления широких замыслов общего значения. Если порой она убеждала своего супруга использовать свою власть по отношение к отдельным лицам и в частных случаях, то лишь когда вопрос ее очень близко касался и сильно волновал. В общем же, она не хотела нарушать установленного порядка и, если порой именно к этому приходила, то бессознательно, ибо и самый порядок ей не был известен. Строю ее мышления анархия была совершенно чужда.
