Такому направлению мыслей Государя несомненно способствовали и некоторые министры, а среди них в особенности Витте. Они чувствовали, что в какой либо области необходимо предоставить Государю возможность осуществлять возникающие у него мысли. Такою областью им естественно представлялись Сибирь и Дальний Восток, которые имели в их глазах наименьшее значение, где они сами не проявляли никакой инициативы и где вообще всякие опыты были {21} сопряжены, по их мнению, с наименьшим риском для нормального развития государства.
Устремить внимание Николая II в сторону Тихого океана старался, кроме того, и император Вильгельм. Он рассчитывал таким путем парализовать деятельное участие России в разрешении европейских международных вопросов и стать самому суперарбитром Европы, чего он всемирно добивался. Известно то приветствие, которое Вильгельм II сигнализировал Государю, отплывая в июне 1897 года после посещения им Петербурга, из вод Балтики: "Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана". Характерно, что непосредственный толчок на занятие нами Порт-Артура дал тот же Вильгельм II занятием китайского порта Kиao-Чжоу.
Та необычайная легкость, с которой нам удалось вскоре после этого получить в свое обладание Квантунскую область, а вслед за этим обеспечить себе исключительное положение в Манчжурии, вероятно, также повлияли на дальнейшее отношение Николая II к Дальнему Востоку.
Продолжительное, совершенное на лошадях, путешествие через всю Сибирь имело вообще пагубное влияние на политические взгляды Николая II. Оно вселило в Государи превратное представление о степени мощи русского государства. Безбрежные, мало населенные сибирские пространства и исключительное богатство широко обеспеченного землей сибирского населения должны были привести Наследника к убеждению, что Россия всесильна. Последовавшая по первому нашему требованию уступка нам Китаем целой области, конечно, еще более упрочила это убеждение. На этой почве, разыгрывается фантазия. Воображению Николая II рисуется возможность подчинить {22} русскому владычеству и иные азиатские страны. В дневнике Куропаткина имеется определенное утверждение, что Государь мечтал не только о присоединении Манчжурии и Кореи, но даже о захвате Афганистана, Персии и Тибета.
Таким образом, политическая мысль Николая II, как это ни странно, колебалась между двумя крайностями: с одной стороны, он интересовался лишь вопросами мелкими, второстепенными и только в их пределах проявлял свою личную волю, а с другой, - предавался мечтам совершенно фантастическим, где мысль его выходила из пределов его огромного царства и получала нереальные очертания.
