— Это мои старые вещи. Они ношеные, но хорошие и чистые. Я из них уже вырос, а тебе будут как раз.
— Спасибо, дяденька.
— Да не дяденька я, блин. Че непонятного-то?
Катенька смотрела на Марика с обожанием: так смотрит маленький ребенок на новую игрушку, прежде чем сломать ее. Марик покраснел и буркнул, отвернувшись:
— Ну, иди.
— Спасибо, — повторила Катенька. — А как принимают в душ?
— Не «в душ», а душ, — поправил Марик.
— Душ, — послушно повторила Катенька.
— Ванная у вас там на ферме была?
— Была.
— Краны, блин, были?
Катенька прошептала:
— Были. Ржавые, но добротные.
— Это как?
Катенька потупилась:
— Так говорил дядя Ионыч. «Добротные краны», говорил. «Но ржавые», говорил. «Пшла вон», говорил еще.
— Ладно. Душ — это такой, блин, кран с гибким шлангом. Шланг можно поднять над головой и при хорошем прицеливании полить себя сверху.
— Один кран всё время отваливался, и дядя Ионыч заставлял меня вкручивать его на место, — вспомнила Катенька. — И замазывать алебастром. У меня от алебастра сыпь на руках была; но это ничего-ничего.
— Чего «ничего»? — Марик изумленно уставился на девочку.
— Труба под ванной забивалась вонючей жижей, я снимала трубу и чистила. Жижей она забивалась потому, что дядя Ионыч часто сбрасывал объедки прямо в ванну, а кошка Мурка…
— Катя, ты решила рассказать мне о всех своих бедах сразу? — тихо спросил Марик.
— Под-нять шланг над го-ло-вой и при хо-ро-шем при-це-ли-ва-ни-и по-лить се-бя свер-ху, — произнесла по слогам девочка. — Я поняла, дяденька!
— Да не дяденька я, — буркнул хлопец.
— Простите, дяденька. — Катенька поклонилась Марику и вошла в ванную комнату. Мальчишка потоптался перед дверью и побрел к себе.
Катенька вышла через полчаса, свежая, чистая, в новой одежде. Постучалась к Марику. Мальчишка открыл сразу, будто ждал за дверью.
— Не надо стучать, блин… — пробормотал. — Для тебя — не заперто.
— Я свою одежду постирала, — обрадованно провозгласила Катенька. — Где можно посушить?
Марик улыбнулся:
— Бли-и-ин: у тебя волосы, оказывается, русые. А выглядели черными.
Катенька непонимающе смотрела на него.
— Волосы куда оказываются?
— М-м… — пробормотал Марик. Смутился, забрал у девочки мокрую одежду.
— Я отнесу в сушилку. А ты заходи пока в комнату: я скоро вернусь.
— Вы далеко, дяденька?
— Я быстро.
Катя сложила ладошки в ковшик:
— Я буду молиться за вас!
Марик убежал. Катенька зашла в комнату, остановилась возле компутера. Из звучалок компутера лилась странная мелодия. Катенька никогда не слышала ничего подобного. Она закрыла глаза и постаралась запомнить мелодию. Мелодия не запоминалась. Она существовала в Катенькиной голове, пока звучала. Как только она закончилась, Катенька тут же забыла ее. Помнила только что-то приятное и едва уловимое, как сквознячок в напоенной алкогольным духом комнате или как уголок пухового одеяла в промерзшей кабине вездехода.
