Шиа перевернулась, прижимая колени к животу. Ее глаза широко распахнулись от страха. Ей было очень холодно, словно она уже никогда не сможет согреться. Дрожа, она могла только раскачиваться взад и вперед, когда волны боли и конвульсий проходили через ее тело. Жар сжигал ее, питаясь ее внутренними органами, сжимая сердце и легкие. Она скатилась с кровати на пол, тяжело упав, пытаясь защитить своего пациента от любого вируса, который она, судя по всему, подхватила. Полотенце свалилось, спутанные волосы рассыпались вокруг ее головы, словно лужа крови. Ее живот был в огне. Все ее тело блестело от пота, а на лбу появлялись красные капельки.
Жак пытался передвинуться, чтобы добраться до нее, но его тело, казалось, не принадлежало ему, было тяжелым и бесполезным. Ее рука не могла дотянуться до нее. Каждое его движение приносило боль, спазмы проходили сквозь него, но его миром так долго была боль, что он почти не обращал на это внимание. Это была единственная действительность в темной проклятой вечности. Боль только закалит его. Он выжил бы в этой вечности, чтобы найти тех, кто сотворил это. Он сделал бы все лишь бы помочь Шиа, найти способ.
Хрупкое тело Шиа, корчилось, замирало, снова корчилось. Она попробовала встать на колени, чтобы подползти к своей медицинской сумке. И не думала, движение было слепым и чисто инстинктивным. Шиа понятие не имела, где она, и что с ней случилось, но должно было быть что-то, что прекратит тот огонь, сжигающий ее.
Он боролся, бесился от своей неспособности переместиться и помочь ей. Наконец, он откинулся назад, входя в ее ум, как он делал не раз, пытаясь спасти себя.
«Ползи ко мне, в мою сторону».
Звук, шепот, ниточка здравомыслия появилась в ее голове. Шиа понимала, что он не говорил громко. У нее появились галлюцинации. Она застонала и свернулась в позе эмбриона, пытаясь сделать себя как можно меньше. И не поползет к нему. Если это инфекция, то он не переживет такой тяжелый грипп.
А что если она не выживет? Что если она перевезла его сюда, а потом оставит одного, и некому будет позаботиться о нем, что если она обрекла его на смерть от голода? Так или иначе, она должна сказать, что в холодильнике есть кровь. Но было уже слишком поздно. Другая волна ударила ее, разрывая ей внутренности, прикасаясь к каждому органу. Она могла только встать на колени, как смертельно раненное животное и ждать, когда это спадет.
«Ты должна придти ко мне. Я могу помочь ослабить боль». — Слова проникли в один из моментов затишья.
