— Три планеты? Я вижу только две.
— Третья сейчас за Солнцем Два. Мы ее видели. Вообще мы уже неделю изучаем систему, после того как приборы корабля разбудили нас. Еще один день исследований, и мы сможем выбрать нужную нам планету и сесть.
Три планеты — и желтое солнце! Дард хотел бы знать больше, чтобы его образование не представляло из себя набор отрывочных сведений. На Земле под господством Мира нужно было совершить подвиг, чтобы научиться читать и писать. Он втайне гордился своей образованностью. Но теперь… он чувствовал, что вообще ничего не знает.
— Зачем вы меня разбудили? — спросил он. — Я не могу помочь в управлении кораблем. Ты сказал, что вы с Кордовом… — Он пытался вспомнить. Должен был проснуться еще третий…
Кимбер снова смотрел на экран. Он быстро ответил:
— Ты был ближе всех и можешь помочь Кордову. Луи не проснулся.
Луи Скорт, молодой врач, который проявил такой энтузиазм, говоря о средстве Ларса! Он должен был стать третьим.
— Что… что случилось?
— Пока не можем сказать. Все это: корабль, его курс, морозильные ящики — все создавалось только на надежде. У нас не было времени для настоящих испытаний. Корабль разбудил Кордова и меня. А Луи…
— И давно мы в глубоком космосе?
— Не меньше трехсот лет. Может, и больше. Время в космосе отличается от планетного. Это один из пунктов, по которому ученые не пришли к согласию. Мы сейчас не можем сказать точно.
— А отказал только ящик Луи?
— Пока не приземлимся и не начнем будить всех, сказать невозможно. Ящики нельзя открывать, пока их обитатели не готовы к оживлению. А корабль слишком мал, чтобы делать это до посадки…
Гробы! Гробы — вот что они напоминают! И они могут стать гробами для всего груза звездного Корабля! Может, только они трое и выживут.
— Мы надеемся на высокий процент выживших, — продолжал Кимбер. — У ящика Луи были особые приборы. Может, в этом причина отказа. Но из четверых трое в порядке. Кордов…
— Да, и что же сделал Кордов? — послышался энергичный голос сзади.
Могучий первый ученый протиснулся между двумя сиденьями и дал сидящим на них круглые пластиковые пузыри, из которых торчали трубки. Такой же пузырь он оставил себе и сел в свободное кресло.
— Кордов, — ответил он на собственный вопрос, — продолжает заботиться о ваших хрупких телах, друзья мои. И вы должны радоваться его личной заинтересованности в вас. Сейчас вы выпьете то, что он вам дал, и будете благодарны! — Он взял свою трубку в рот и начал сосать.
