— Ты ведь с Иркой так и не порвала, верно?
— Нет, — вздохнула Валерия, — я — нет. Только…
Она умолкла. Выложить все начистоту ей не хватило духу.
— Послушай, Вали, я не собираюсь лезть в твои личные дела, но все-таки хотел бы еще кое-что узнать… У Ирки в комнате я нашел кое-какие записи и…
— Какие записи? — испуганно уставилась на меня Валерия.
— Погоди. Сначала скажи, когда вы в последний раз встречались. Вернее, в предпоследний…
Готовясь к разговору с Валерией, я так и не решил, рискну ли задать ей этот вопрос. Однако сейчас момент показался подходящим. И я не ошибся. Она ответила не задумываясь:
— В конце мая. Он как раз вернулся из Африки.
— Ты была у него в Стрже?
Она кивнула.
— Можешь поточнее вспомнить, когда?
— Он прилетел в четверг. В пятницу мы поехали туда на его машине, а в субботу к вечеру он отвез меня обратно. Последний майский уик-энд. Вернее… — Она покусала губы. — Вообще наш последний.
Значит, неотправленное Иркино письмо предназначалось Валерии. Это подтверждала и пометка внизу: «Стрж, суббота».
— А что ты сказала Войте?
— Ничего! Просто, что меня не будет дома. — Она разревелась, но мне почему-то не было ее жалко, скорее наоборот. Пересилив себя, даже ободряюще похлопав ее по плечу, я заметил:
— Перестань реветь, а то вся слезами истечешь.
— Тоже выход из положения, — вздохнула Валерия. — Открыть на ночь газ у меня духу не хватит.
— С какой стати тебе газ открывать?
— Потому что именно я виновата в Иркиной смерти.
— Ты?
— Я его расстроила, вывела из равновесия. Когда я ушла, он, наверное, еще выпил, а потом сел на перила и свалился…
— Откуда ты знаешь, что он еще пил?
— Ирка прихватил с собой в комнату остатки сливовицы. Почти полбутылки. Мы вместе выпили по рюмке, а утром бутылка была пустая. До приезда следователя я заглянула в Иркину комнату. Бутылка стояла под столом, там не оставалось ни капельки.
Валерия достала платок и вытерла покрасневшие глаза. Я встал. Она мигом схватила меня за руку.
— Ты думаешь, Ирку кто-то убил, да, Гонза? Что это вовсе не несчастный случай?
— Я в несчастный случай не верю, — ответил я и, избегая ее заплаканных глаз, добавил: — Но был бы рад ошибиться.
