– Вы тот самый Сысоев, который играл за сборную Москвы и России на заре века?
– Совершенно верно,- последовал ответ.- Тот самый. А что, собственно, вас привело в замешательство? Не похож? Или вы думали, что я уже старая развалина и не могу без посторонней помощи слезть с печки?
Ему тогда, вероятно, было весело, интересно видеть мою растерянность, мое недоумение, в то же время доставляло удовольствие чувствовать, что выглядит куда моложе своих лет, что он по-прежнему бодр, здоров и может вести себя на равных с любым. Он хлопотал возле буфета, суетился, доставал и клал на стол один альбом за другим, находил старые газеты и журналы, которые я, по его словам, обязательно должен прочесть.
В комнате мы были не одни: у стола крутилась, повизгивая, отменная породистая собачка, у которой шея и грудь были закрыты большими медалями. Хозяин то и дело трогал ее по аккуратно разглаженной спинке и приговаривал:
– Не волнуйся, Галька, скоро мы с тобой гулять пойдем. Скоро…- Мне он сказал: – Не примите эту собачку за чудачество бездельника-пенсионера. Да, я люблю животных, но Галька для меня гораздо больше, чем атрибут быта. Она мой тренер. Понимаете, и сейчас я очень люблю и еще могу побегать. Но делать это в моем возрасте одному небезопасно. Вон ведь и вы удивляетесь. А другие и вовсе за ненормального примут.
Я сделал движение, желая как-то сгладить впечатление, которое произвел в первые минуты знакомства, но Сысоев не остановился:
– Нет, давайте называть вещи своими именами. Хотя физкультура у нас все больше входит в быт, вид восьмидесятилетнего старика, бегущего трусцой по улицам центра, кой на кого, глядишь, и навеет мысль о неполадках с разумом. Вот я и не желаю дразнить людское воображение. Но тогда, значит, надо отказаться от любимого занятия?
Он смотрел на меня весело и лукаво, я на него -непонимающе. Валентин Васильевич чувствовал, что дал мне непосильную задачу, потирал от радости руки и, наконец, объяснил:
– Вот тут-то и приходит на помощь Галька. Выходим. Я отпускаю поводок свободно, Галька бежит, я за ней. Так мы продвигаемся по парку, что у нас на Разгуляе, километра два-три. Круг пробежим, отдохнем и снова пускаемся трусцой. Вот так-то.
Я представил себе картину этих прогулок и улыбнулся: поистине счастлив человек, у которого такая старость. А потом в ходе нашей беседы, затянувшейся на весь день, я узнал многое о его не менее радостной молодости.
…Детство Вали Сысоева совпало с рождением нашего футбола. С этой игрой связаны его самые дорогие воспоминания, лучшие молодые годы.
