Почему-то даже эта мысль меня не обрадовала.
— Что с тобой? — спросил Дилан.
Вместо того чтобы отделаться ехидным замечанием, я уставилась на идущий от его лица свет. Какая же странная у него аура — просто оторваться невозможно. И — странное дело — стоило вглядеться в нее, как мне здорово полегчало, в первый раз за этот день.
Дистрофичный суслик, вспомнила я слова Одры.
Как только я отвела глаза от жемчужного света, взгляд тут же вернулся к Трейси, потом метнулся к окну. Пусто.
— Странная ты девчонка, — как обычно, не глядя на меня, негромко сказал Дилан.
Я повернулась к нему и снова почти успокоилась.
— Почему?
— Ты почти ничего не съела, — объяснила за молчаливого друга Одра, — все время косишься то в окно, то на свою кузину...
— Она мне не кузина.
«И смотрю я на Трейси, а не на Лилу», — добавила я про себя.
— ...замолчала посередине фразы, не смогла даже Дилана поддразнить как следует, — закончила Одра.
Я посмотрела на свои пальцы. Стоило мне оторвать взгляд от Дилана, как сердце заколотилось быстрей. Я попыталась успокоиться. Нельзя же так распускаться, я сотни раз видела стертых и до сегодняшнего дня. Но все попытки взять себя в руки приводили к одному: я вновь и вновь слышала голос бабушки, повторяющий одни и те же слова: «Сама увидишь».
— Вот, опять, — буркнула Одра.
— Что — опять? — опомнилась я.
Одра только вздохнула.
— Какой у тебя последний урок? — спросила она, примирившись с тем, что я так и не додразню Дилана.
Я попыталась собраться с мыслями. План стать такой же, как все, с треском провалился, так что нельзя позволить стертому разрушить мои отношения с одним-единственным человеком, который еще меня слушает.
— Алгебра, — ответила я.
— Дил тоже с тобой, — кивнула Одра. — Это третий класс.
О господи...
— Заруби себе на носу, — пробурчала какая-то часть моего сознания, — никогда больше не выбирай предметы для третьего класса. Тогда не придется любоваться на тамошних звезд.
Остальные части сознания заставили меня впиться взглядом в ауру Дилана, чтобы окончательно не сойти с ума и выбросить из головы слова бабушки: «Сама увидишь».
— У вас Кисслер алгебру ведет? — спросила Одра.
Мне понадобилась минута, чтобы понять, что она сказала, и еще минута, чтобы сообразить, как ответить.
— Не знаю, — отозвалась я, доставая из кармана расписание и борясь с нестерпимым желанием снова посмотреть в окно. — Сейчас погляжу.
Я прочла, что после алгебры у меня хор, подавила очередной «оконный» порыв и только после этого кивнула Одре.
