Я проснулся, смотрю, совсем светло, а надо мной наклонился дядя. Он ни слова мне не сказал, только покачал головой. Тетка прибежала в халате н сразу же приложила ладонь к моему лбу.
- Температуры, кажется, нет, - хмуро сказала она.
- Отправляйся в постель, - сказал дядя.
- Я не хочу спать, - мне и вправду не хотелось. - Честное слово, я здесь очень хорошо выспался.
- Что мне делать с тобой? - сказал, дядя, он вздохнул и, присев рядом, обнял меня за плечи.
Червь перестал двигаться, теперь он не был похож на червя. Черный-пречерный, не больше фасоли, как будто кто-то бросил на шелковые коконы кусочек антрацита.
- И все-таки поспать тебе придется.
--- А школа?
- Опоздаешь. Я позвоню директору. Может быть, он разрешит.
Конечно, разрешит, школа-то все-таки имени моего деда, отца дяди. В школе из-за этого житья нет. Пользы никакой, а разговоры с первого класса все на один лад: "Должен быть достоин" и т. д.
Я как проснулся в половине десятого, "прошел медосмотр у тети, выпил стакан молока, сразу же побежал в школу. Смотрю, на углу Адик стоит.
- У тебя рубль есть?.. И у меня три, как. раз на два билета. Пошли в кино... Я два раза к тебе звонил, давал отбой, тетя твоя подходила.
У кинотеатра "Низами" мы остановились.
- "Тоска", - сказал Адик. Я не сразу понял.
- В каком смысле? - спрашиваю, потом только афишу увидел. Ничего себе название - "Тоска"!
- Не тоска, а "Тоска", это женское имя, дети! - это нам какая-то тетка объяснила, она стояла рядом с нами и, видимо, тоже раздумывала, идти или нет.
- У кассы ни одного человека, - сказал Адиль. - Барахло, наверное. Мы все-таки купили билеты.
- И впрямь тоска, - спустя несколько минут после начала сказал Адик.- И чего они все время поют? Может, уйдем?
Я ничего не ответил, только головой помотал. Я до этого даже представить не сумел бы, что люди могут так петь.
Адик еще некоторое время поворчал, а потом, кажется, замолчал, или, скорее всего, я перестал слышать. У меня мурашки по коже побежали, когда Каварадосси произнес первые слова арии. Я сидел, вцепившись руками в спинку стула передо мной, и чувствовал, как ненавижу дуру Тоску, которая так и не поняла, что она натворила. Потом мне ее ужасно стало жалко, когда она встала на колени перед трупом человека, которого только что убили на наших глазах на крыше у бойниц.
Я заметил, что и Адик вздрогнул, когда Тоска подошла к зубцам башни, бросилась вниз и ее тело разбилось о чернеющие внизу камни тюремной мостовой.
