Не заходя домой, Алик поехал в больницу, где работала мать. Вполне возможно, что она осталась там на ночь; в последнее время она делала это все чаще и чаще...
Сторожа в дежурке у ворот, конечно, не было, опять ушел ночевать в корпус. Кричи не кричи, не услышит; пришлось лезть через забор.
Дверь в новый корпус на ночь обычно запиралась на ключ, но сегодня, несмотря на позднее время, она почему-то еще была открыта. В палатах все уже спали. Мать могла находиться в любой из них - в зависимости от того, кто больше, по ее мнению нуждается в уходе...
На третьем этаже в комнате дежурного врача горел свет; видимо, там же сидела и ночная медсестра. Они-то точно знали, где можно найти мать. Но разговаривать сейчас ни с кем не хотелось. Особенно здесь, где мать работала в последние годы, когда уже совсем рехнулась...
Нашел он ее на пятом этаже, в коридоре. Она спала, сидя на белом деревянном диванчике; клевала носом, и казалось - вот-вот свалится на пол...
Подойдя поближе, он увидел, что одной рукой она держится за докторские весы, возвышающиеся над диванчиком.
- Ты чего здесь сидишь? - сердито спросил Алик, когда она открыла глаза на шум его шагов.
- Дежурю, - мать выпрямилась и придала себе бодрый, деловой вид.
- Зачем? Ты что - врач? Или медсестра? Или санитарка? Ты свое дело сделала - убралась, вытерла полы - и шагай домой.
Мать даже отвечать ему не стала, посмотрела с сожалением, как на больного, и, махнув рукой, встала.
- Куда ты? - спросил он, сбавив тон.
- Женщина у меня после операции. Проверить состояние надо, - она поправила накинутый на плечи белый халат - под ним серел ее собственный, бязевый.
- Ты почему домой не приходишь? - перейдя на шепот, спросил Алик.
- Времени нету.
- Ты посмотри, на кого ты похожа. Совсем не спишь, что ли?
- Почему? Сплю...
- Вижу я, как ты спишь. Как воробей. Где дежурный врач? - он решил немного припугнуть ее.
- К нему нельзя.
- Почему?
- У него гости.
- Тогда пошли домой.
Мать повернулась и быстро, почти бегом припустилась по коридору.
Он догнал ее у двери на лестницу, преградил дорогу.
- Подожди, мама, - раздражение его уже прошло. - Ну, хорошо, хорошо, только не волнуйся...
Слезы подрагивали на кончиках ее редких бесцветных ресниц.
- Как тебе не стыдно? - ей трудно было говорить от обиды. И вдруг так стало жалко ее, что он сам чуть не заплакал.
- Ну ладно, ладно, извини, - он обнял ее, прижал к груди, чтобы она не видела его лица. - Больше не буду, - так он говорил ей в детстве, когда она его ругала за какую-нибудь проделку. - Только ты тоже не права. То, что ты людям помогаешь, ухаживаешь за ними - это хорошо. Молодец. Но домой тоже надо приходить. Все люди работают, дежурят, но живут у себя дома. Я тебя очень прошу. Слышишь меня?
