Английская же терминология абсолютно неприспособлена к различению этих сущностей. Если в немецком языке система общественного производства как совокупность хозяйственных и технологических отношений и народное хозяйство как данность, противостоящая иным существующим в мире экономикам, разграничиваются как Volkswirtschaft и Nationaloekonomie, то англоязычные авторы применяют понятие "economy" для обозначения любой хозяйственной деятельности, что отражается, например, в термине "household economy (домашнее хозяйство)". Отсутствие в английском языке термина, комплементарного понятию "economy" и оттеняющего его ограниченное значение, приводит к тому, что сомнения в неизменности и вечности феномена, обозначаемого как "economy", незнакомы англоязычным социологам. Отсюда и явное предубеждение против понятия постэкономического (post-economic) общества; сама мысль о возможности устранения
-------------------------
[12] - См.: Braudel F. Civilisation materielle, economic et capitalisme, XVe-XVIIIe siecle. T. 2. P., 1979. P. 7.
[13] - См.: Parsons T. On Institutions and Social Evolution / Selected Writings edited and with an Introduction by L.H.Mayhew. Chicago-L., 1982. P. 220-222.
[14] - См.: Arrighi G. The Long Twentieth Century. Money, Power and the Origins of Our Times. L.-N.Y., 1994. P. 10.
-------------------------
Oekonomie как исчезновения экономики (disappearance of economy) вызывает у них такое же непонимание, какое, несомненно, возникло бы и у немецкой аудитории, если бы ей доказывалась возможность исчезновения хозяйства как Verschwinden der Wirtschaft. Это, вполне объективное и труднопреодолимое обстоятельство, дополняемое также сложившейся традицией рассмотрения истории человечества как истории хозяйственной (и тем самым в английской терминологии "экономической")[15] , представляется основным фактором, препятствующим распространению понятия "постэкономическое общество" в западной социологической теории.
Нельзя не отметить, что, несмотря на изначально скептическое отношение к идее постэкономизма, на Западе все чаще говорят об индустриальном или капиталистическом обществах, как об экономическом строе. Такой подход был инициирован еще в 50-е годы, когда в работах К. Райт Миллса впервые были четко противопоставлены внешние, экономические (economic), и внутренние, обусловленные развитием личности (intrinsic), мотивы деятельности[16] . Когда Й.Шумпетер, например, пишет об основных характеристиках капитализма, он подчеркивает, что "буржуазное общество выступает в исключительно экономическом обличье; как его фундаментальные черты, так и его поверхностные признаки -- все они сотканы из экономического материала"[17] . Р.Хейльбронер и У.Майлберг в своей классической работе "Становление экономического общества" также достаточно четко указывают, что "капитализм представляет собой нечто большее, чем смену социальных институтов; он предполагает также совершенно новую экономическую систему"[18] . Ю.Хабермас, анализируя две базовые составляющие этого общества, отмечает, что они опираются на экономические факторы: с одной стороны, на экономический механизм, обеспечивающий постоянное развитие целенаправленных и рациональных действий хозяйствующих индивидов, с другой -- на экономическую легитимность, становящуюся основой для политической и юридической практики[19] . Три из четырех называемых Э.Гидденсом основных признаков буржуазного строя содержат прямые указания на его экономический характер[20] , и такие примеры можно продолжить. Уже это, на наш взгляд, свидетельствует о возможности рассматривать общество, сменяющее индустриальный строй, как постэкономическое.
