Чем ближе подступали экзамены на аттестат зрелости, тем более Борис проникался этой идеей. Родители не были в восторге. Они предпочитали, как они выражались, нечто более "солидное" и "практическое". Отец говорил о физике, о химии, мать мечтала о карьере врача. Борис колебался, но пока держался стойко: "хочу заниматся литературой и всё!".
Пошли на крайние меры. Среди дальней родни числился некий Роман Абрамович, средней руки журналист. Был он родом из Польши, знал "идиш" и пописывал изредка в польских еврейских газетах. Время от времени публиковался и в местной прессе.
И вот с этим Роман Абрамовичем родственики и свели Бориса, для так называемого "профессионального" разговора. Борису Роман Абрамович не понравился. Был он какой-то скользкий, от прямых вопросов уклонялся, о журналистике говорил цинично и в целом рекомендовал Борису держаться подальше от дисциплин связанных с идеологией.
Однако будучи правоверным комсомольцем и рассматривая жизнь с этих позиций, Борис отбросил чуждые рекомендации Роман Абрамовича и "обывательские" советы родителей и сделал, первый в своей жизни, самостоятельный выбор - подал бумаги на историко-филологический.
Легко сдал вступительные экзамены и... началась весёлая студенческая пора. Лекции, семинары, студенческие пирушки, девочки, поездки в подшефные колхозы, общественные дела. Всё это заполняло дни и недели, некогда было оглянуться. Однако, примерно с курса третьего, стал Борис задумываться о жизни. Мало заметное течение стало постепенно относить его к определённому кругу. Участников этого круга тогда презрительно называли "стилягами". Они отличались определённой начитанностью (Хэмингуей, Ремарк), любили Есенина, Вертинского и Лещенко, относились критически к преподавателям кафедры марксизма-ленинизма, называя их, между собой "колунами". Всё это не способствовало обретению внутренней цельности и вносило разлад между аудиторными лекциями и внеаудиторными разговорами.
И тут произошла встреча надолго определившая будущее Бориса. Как-то на перемене к нему подошла Тося факультетская секретарша и таинственно округляя глаза и понизив голос, сообщила, что с Борисом хочет побеседовать кто-то и ему надо немедленно зайти в деканат. Зайдя в деканат, он увидел хорошо одетого, средних лет, улыбчивого мужчину, уверенно сидящего в кресле декана.
- Новый декан, что-ли - подумал Борис. Но это был не декан.
- Я из комитета государственной безопасности - широко улыбаясь произнёс незнакомец - зови меня, ну скажем, Андрей Николаевич.
