— Желудок в прекрасном состоянии, — объявила Дальри. — Есть, как я и думала, небольшое воспаление в области двенадцатиперстной кишки. Ничего серьезного, это отлично лечится. Но надо было в этом убедиться.
— И какова наша дальнейшая программа? — спросил Нико, вдруг почувствовав себя свободно.
— Я выпишу вам рецепт. Три месяца будете принимать противокислотные препараты и попробуете немного изменить вашу жизнь: отдых, спокойствие, сбалансированное питание…
— Это не актуально…
— Это означает, что кривая преступности растет?
— Именно так.
— Хорошо! Можете одеваться и забрать свое оружие.
— И это все?
— Что значит — все?
— Больше ничего? Когда я вас снова увижу?
— Приходите месяца через два.
— Так долго?
Доктор Дальри рассмеялась:
— Обычно пациенты скорее радуются, когда я им сообщаю подобную новость. Это означает, что все хорошо, месье Сирски. И вас это должно радовать. Как только у меня будут результаты анализов, я вам сообщу, не нужно ли изменить назначения. Но сомневаюсь…
— А… ладно… спасибо…
Нико не знал, как продолжить разговор. Что говорить? Что он считает, что она соблазнительна, и что он хотел бы встретить ее в несколько иной обстановке? Она протянула ему руку, которую он с неохотой пожал — рукопожатие означало конец проведенному вместе времени. Нико вышел из смотровой. Внутри него образовалась полная пустота. Он открыл уже было дверь на улицу, но решил вернуться. Навстречу ему шла сестра, проводившая подготовительные процедуры.
— Простите, мадам, — остановил он ее, — не знаете ли, в котором часу доктор Дальри заканчивает сегодня работу?
Сестра смерила его удивленным взглядом:
— Я не могу сообщать подобного рода информацию, месье.
Настаивать было нечего, однако Нико не успокоился и вытащил свой жетон полицейского.
— Я повторяю свой вопрос! — раздраженно заявил он.
— Вы что думаете, что врач работает от и до? Что за наглость! Доктор Дальри заканчивает поздно вечером, если у нее нет ночного дежурства.
Нико поднял руки — все-все, сдаюсь! — и, ни слова не говоря, зашагал прочь.
Каролин Дальри переходила от одного пациента к другому. Больница была ее жизнью. У нее были прекрасные способности, но то и дело приходилось доказывать, что она достойна докторской степени, полученной в тридцать шесть лет. Ни минуты отдыха, впрочем, подобное поведение заставляло замолчать завистливых коллег в белых халатах. Она сдала экзамен на степень бакалавра в пятнадцать лет и давно привыкла сражаться на территории, не предназначенной для ее возрастной категории.
