Я не стал с ней спорить.
— То есть ты задумал что-то еще?
— Да.
Она замялась.
— Лорен знает об этом?
— Нет.
Она помолчала, выпила джин.
— А ты не волнуешься?
— На счет чего?
— Насчет меня. Что я могу ему рассказать.
— Нет.
— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.
— Знаю, и предостаточно, — я поднялся, добавил в бокал канадского виски, повернулся к ней. — Помимо того, что в постели с тобой едва ли кто потягается, мне думается, что ты очень честная и порядочная женщина.
Она замерла, облизала губы розовым язычком.
— Я тебя люблю.
— И это мне известно, — ухмыльнулся я.
Она швырнула в меня бокал, и мы отправились в спальню.
Она подошла ко мне, когда я брился.
— Ночью ты кричал во сне, — расслышал я сквозь жужжание электробритвы. — Сел, закрыл лицо руками и начал кричать.
Я смотрел на ее отображение в зеркале.
— Извини.
— Сначала я не знала, что и делать. Потом обняла тебя, уложила, и ты успокоился.
— Ничего не помню, — я выключил электробритву.
Конечно, я обманывал ее. Этот кошмар никогда не покидал меня. Ни во сне, ни наяву. Я протер лицо лосьоном.
— Скажи, Анджело, почему твои глаза не улыбаются?
— Я побывал на том свете… Счастливчики остаются там. Мне же не повезло.
Ее отображение исчезло. Слишком поздно я вспомнил об участи, постигшей ее мужа, и последовал за ней в спальню. Она стояла у окна, глядя на Сан-Франциско. Я обнял ее, повернул к себе.
— Я говорил только про себя.
Она прижалась лицом к моей груди. По щекам ее катились слезы.
— Я понимаю, что ты хотел сказать, но ничего не могу с собой поделать.
— Все нормально. Ты такая красивая.
Внезапно она разозлилась. Отпрянула от меня.
— Да что же это с вами такое? Джон ничем не отличался от тебя. Почему вы никого не подпускаете к себе?
Почему в ваших душах нет ничего, кроме безумного желания разбиться о какую-нибудь стену?
— Ладно.
— Что «ладно»? — фыркнула она.
— С этим я уже покончил. Придумай что-нибудь поновей.
Еще мгновение она смотрела на меня, сверкая глазами, затем злость ее исчезла, она вернулась в мои объятья.
— Извини, Анджело, — прошептала она. — Я не имела права…
Я приложил палец к ее губам.
— У тебя есть все права. Пока я не безразличен тебе.
«Фалькон» стоял среди «Боингов-707» и «747», ожидавших разрешения на взлет, словно воробей, затесавшийся в орлиную стаю. Пилот повернулся к нам.
— Ждать осталось недолго. По очереди мы четвертые.
Я посмотрел на сидящего в кресле напротив Джона Дункана. Лицо напряженное, словно маска. Он не любил летать и, увидев самолет, едва не выскочил из такси, чтобы вернуться в отель.
