Я стала обдумывать достойный ответ, но не успела произнести ни слова — явилась служанка Исиды, чтобы провести его к предсказательнице.
Меня так взволновали предложения Исиды и Кира, что, вернувшись домой, я спросила совета у Праксинои.
— Рабыня не может говорить хозяйке, что делать, — сердито ответила Праксиноя.
— Даже если хозяйка просит ее об этом?
— С чего бы это? — спросила Пракс. — Для советов у тебя есть Исида. И твоя мать. Ты ведь не спрашивала моего совета, когда ложилась в постель с Алкеем или Исидой?
Потрясенная, я смотрела на нее. Неужели я была так неосторожна. Об Алкее я ей сказала сама. Но она знала и про Исиду.
— Что тебе известно о моей жизни? — в ярости спросила Пракс. — Я знаю о тебе все, а ты обо мне — ничего! Ты даже не знаешь, откуда я родом. Мои родители нашли меня на вершине горы неподалеку от Эреса, где меня оставил мой отец. Они воспитывали меня до шестилетнего возраста, а потом продали твоему деду. Я должна быть счастлива, что жива, хотя и стала рабыней. Я должна быть счастлива, что не попала в бордель и не занимаюсь тяжелым трудом. Но мои возможности не сравнить с твоими. Ты свободна.
— Свободна! Что это значит? — спросила я.
Противоречивые чувства раздирали меня, я еще никогда не чувствовала себя настолько загнанной в угол.
— Это означает возможность выбора, — ответила Праксиноя, — даже если ты не знаешь, что выбрать. Но сейчас ты в замешательстве, потому что у тебя слишком много возможностей. Ты думаешь, что можешь любить своего ребенка, любить Исиду, любить Алкея и еще получать утешение от меня, когда поблизости нет никого другого. Ты хочешь иметь все. Ты не признаешь ограничений. Но боги наблюдают за тобой и видят твою гордыню. Иди же! Посмотри, что боги сделали с твоей дочерью!
Она провела меня в детскую, где я увидела мою мать и кормилиц — они собрались вокруг колыбельки маленькой Клеиды. У девочки был жар. Она плакала и отказывалась есть. Неужели она была обречена последовать за Керкилом в царство мертвых?
Мы искупали ее в теплой воде, чтобы снять жар, принесли жертвы богам, вызвали ученых докторов. Все мои возможности выбора свелись к одному. Выживет девочка или умрет? Прошлое и будущее исчезли. Остались только писк дочери и ее жар, запах детской рвоты и экскрементов, вечное настоящее.
В такие мгновения философия исчезает. Двадцать взрослых сгрудились вокруг младенца, умоляя богов о помощи. Я вспомнила, что лучшие заклинания для защиты детей есть у египтян, и послала Праксиною за Исидой. Она поворчала, но пошла.
