Я сдалась и оборудовала кошачий питомник в саду. Мои рабы каждый день приносили свежую рыбу и разделывали ее для котов. Скоро все сиракузские коты перебывали в нашем доме. Но нового Сесостриса так и не нашлось. Наверное, это и в самом деле был очень необычный кот. Я не могла найти такого кота, который понимал бы греческий, не говоря о египетском или финикийском.
В отчаянии, утратившая надежду, я снова отправилась к жрице.
— Я пыталась найти другого Сесостриса вместо того, что ты потеряла, — призналась я, — но таких больше нет. Есть коты с золотистой шерстью и агатовыми глазами, есть коты с голубыми глазами и длинными когтями, но ни один не понимает греческого, что уж говорить о египетском и финикийском. То, что ты потеряла, нельзя возместить. Я не могу вернуть это тебе. Но я люблю тебя всем сердцем. Позволь мне спеть песню, которую я сочинила для тебя.
Жрица кивнула.
Любовь потрясла мое сердце,
Так яростный ветер
Колышет дубы на высоких горах.
Жрица внимательно выслушала меня, потом поднялась.
— Идем, — сказала она. — Я покажу тебе кое-что.
Она провела меня в дом, где женщины сидели за ткацкими станками. Мы прошли через купальню и пиршественный зал. Спустились по сырой и узкой лестнице. Там, под домом, находился громадный резной саркофаг из камня, где она должна была упокоиться в свое время. У стены стояла крышка с изображением лица моей жрицы — будущая маска для ее мумии. Расписанная искусными художниками, она должна была сохранить ее молодость, как мумифицирующие бальзамы — ее плоть. Саркофаг был открыт. Жрица забралась внутрь. Я стояла рядом в недоумении. Что я должна была делать? Она игриво посмотрела на меня и пригласила последовать за ней.
Гроб был больше, чем казался. В нем вполне хватало места для двоих. Мы легли рядом, так что наши тела соприкасались по всей длине.
— Мы долго будем мертвы, — сказал Исида, дотрагиваясь до моего лица шелковистыми подушечками пальцев.
Ее тело пахло лотосом, жасмином и миррой. Она забрала мой язык в свой рот и принялась гладить мое тело своими прохладными ладонями. Она прикоснулась к моим соскам, которые поднялись навстречу ее пальцам. Она обсосала их своими сладкими губами.
Потом она перешла к моему пупку — водила вокруг него языком, пока он не закипел, как вода на огне. Она гладила мои бедра, пока меня не охватило желание. Я никогда еще не чувствовала внутри такой неутолимой пустоты, жаждавшей заполнения.
— Ты можешь мне принести еще много чего, кроме Сесостриса, — сказала она, притрагиваясь языком к моему горячему чувствилищу.
