Человек одержим шестым чувством: что реальность – прогибается. Он оправданно подозревает, что видит вокруг себя не всю правду. Отсюда желание объяснить подозрения, успокоить себя таинственными, лубочными финтифлюшками. Снежные люди, Гарри Поттер, хоббиты…
Все обилие вымысла – следствие давления потустороннего. То есть наших с вами, Фея Егоровна, иллюзий. Матрицы, терминаторы, танатонавты – все это выхлопы загробного существования отдельных энтузиастов, которые еще при жизни навоображали разных гадостей про жизнь и смерть, а по уходу старательно реализовывают свой апокалипсический сценарий. Происходящее с ними после смерти просачивается в мир живых…
Викентий Сергеевич еще долго вещал о смерти. Фея устало перебила:
– Ладно, говорливый вы наш, расскажите, зачем вы все это докладываете мне? Зачем впрягаете в свои сомнительные истины?
Викентий Сергеевич благодарно вздохнул:
– Проблема в том, что число тех, кто борется со смертью, стремительно растет. Умершие перестали верить в смерть. Цепляются, болеют, мучаются, пока иллюзорный мир не начинает терять очертаний. Тогда они тихо, безвольно растворяются. Не сгорают, а дотлевают, не искажая своей почти нейтральной энергией расхлябанную ауру мироздания. Если их одолевали сомнения, обиды, разочарования, останется мутное, глухое, подслеповатое горе, крупица неудовлетворенности в бушующем океане неуспокоившихся страстей. Если светлая печаль, покорность, радостное ожидание – получится все то же тихое оцепенение, которое почти не увеличивает духовную бездну, в которую уходят все умершие.
Сложнее с людьми, убитыми или погибшими внезапно. Они могут годами создавать иллюзию собственного существования – слишком велика инерция жизни, оставшейся невостребованной, неисчерпанной. Эти люди долго не мирятся, не верят, не соглашаются.
Самые несгибаемые – самоубийцы. Особенно бескомпромиссные. Поплоше и послабее надеются, что выжили после попытки покончить с собой. Иногда у них получается сохранить себя не только как сгусток безнадежности. Другие – безусловно верят в смерть, поэтому автоматически допускают в свои иллюзии негативный опыт человеческого умирания и загробного существования, который копился веками, и, надо сказать, он лют и кошмарен. В основном, ужасы плоские, натуралистические – бесцветность, темнота, боль, комнаты с тараканами. Минимум лазеек для веры и искупления.
Увы, все, кто поддерживает иллюзию жизни, не стремятся обращать на себя энергию своей состоявшейся судьбы. Реализуют ее вовне. Страдают, не обретая ни света, ни тьмы.
