Постепенно Ельцин разговорился — он как бы почувствовал себя на трибуне, перед толпой. Емко анализировал ситуацию, давал злые оценки не личностям, а действиям всей власти. Он, видимо, давно не спорил ни с кем, и родничок его мыслей засосало унылостью, как песком. А вот встряхнулся, добавил ярости, и пробила свежая струйка. Вернувшись домой, я расшифровал запись нашей беседы, подчистил кое-что — получилось две газетные полосы острого материала.
У Егора Яковлева был обычай складывать в папку подготовленные к печати статьи, если они грозили ему опасностью, садиться в машину и ехать за советом на Старую площадь к члену Политбюро, секретарю ЦК Александру Николаевичу Яковлеву. Этот Яковлев давал зеленый свет материалам о репрессиях Сталина в отношении соратников Ленина, о расстреле поляков в Катынском лесу, о сговоре Молотова с Риббентропом. А критический разговор о современной политике зачастую похеривал. «Забодал» он и несколько моих материалов. Его можно понять: надо быть Иванушкой-дурачком, чтобы давать добро на подкопы под тебя самого и твою команду. И когда Егор отвез на Старую площадь беседу с Ельциным, хорошего я не ждал. И не ошибся. Из беседы вычеркнули несколько страниц целиком, по другим тоже погулял синий карандаш (почему-то любили Цензоры синие карандаши!) — материала осталось на полполосы. Причем выброшенной оказалась самая суть. Но и это еще не все. Александр Николаевич разрешил напечатать осколки беседы только в номере на немецком языке (тогда «Московские новости» выходили на русском, французском, английском и немецком). Это было издевательство. Я повез Ельцину исчерканные страницы, он походил по кабинету взъерошенный, а потом сказал:
— Черт с ними, пусть печатают хоть это. Все-таки газета не иностранная;.
Он ненавидел Александра Николаевича: и за его антиельцинское выступление на октябрьском пленуме ЦК, и за травлю в печати, подконтрольной секретарю ЦК по идеологии. Я слушал его иногда и думал, вот прижучит он однажды Яковлева в темном углу и тихо придушит. Но непостижимое дело! Став президентом РФ, Борис Николаевич лелеял его и, хотя держал чуть в стороне, обеспечивал непыльными должностями. Мне до сих пор не ясна подноготная их мирного сосуществования после развала Союза.
Блокаду удалось прорвать поздней осенью, и то через ВКШ — Высшую комсомольскую школу. Под видом встречи со слушателями — комсомолятами пригласили в школу редакторов молодежных газет и редакторов многих партийных изданий из союзных республик. К тому времени в национальных образованиях на Москву оглядывались уже меньше.
