Могилу Арины Родионовны мы, конечно же, не нашли. Сделать это в наше время, наверное, уже просто невозможно. Когда мы собрались идти домой, Серега вдруг закричал:
— Колька, смотри! Император! Ух ты! Как это он сюда попал?!
Я подбежал и посмотрел на черную гранитную плиту, густо поросшую бурьяном.
— Читать до конца нужно, — сказал я, — Ты так и задачки в школе решаешь — прочтешь две строчки и скорей руку тянешь.
— Да чего ты ворчишь? Тут же написано…
— Вот именно, что написано, — сказал я и прочел вслух:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ТЕЛО ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КЕКСГОЛЬМСКОГО ПОЛКА ПОРУЧИКА СОКОЛОВА ГЕОРГИЯ ЕВГРАФОВИЧА. ГЕРОЯ КРЫМСКОЙ ВОИНЫ 1853–1856 гг.
Ясно? В старину полки-то все императорскими считались.
— Верно, ошибочка вышла, — сказал Серега, смахивая ладонью мусор и бутылочные осколки с плиты. — Герой Крымской войны. Может, вместе с Корниловым и Нахимовым воевал. Главная-то битва как раз за Севастополь была.
— Наверняка участвовал, — сказал я. — Раз герой.
— Слушай, — сказал Серега, — уж не твой ли это родственник? А? Ты ведь тоже Соколов.
— А что, — сказал я. — Может, и родственник.
— О! Обрадовался! Я просто так ляпнул, а он уже и доволен. Если все Соколовы, да еще Ивановы с Петровыми родственники, тогда… — Что будет тогда. Серега не знал и только развел руками.
— Ну, может, и не родственники, но ведь и не чужие, — сказал я. — Жаль, пропадет скоро могила. Затопчут.
Вечером за ужином я пощелкал пальцем по газете, за которой, как обычно, прятался папа, и сказал:
— Пап, я вот хочу спросить…
— Валяй, — ответил он из-за газеты. — Что-нибудь, как всегда, серьезное?
— Ну, в общем, да.
— Ага. Значит, тебя, скорей всего, интересует, что появилось раньше: яйцо или курица? Угадал?
— Старо, — сказал я. — Да положи ты хоть на минуту свою газету.
Папа отложил газету, наморщил лоб и сказал:
— Ну-с, в таком случае, ты хочешь спросить, сколько лет было Ромео, когда он влюбился в Джульетту.
— Ромео было пятнадцать, но меня это совершенно не волнует. Слушай, ты можешь хоть минуту побыть серьезным?
— Минуту? Минуту могу — Папа снял с руки свои электронные часы и включил секундомер. — Я тебя слушаю. Внимательно и чутко.
— Вот у меня дед был, — сказал я. — Твой отец. Я его хорошо помню. Знаю, что он до пенсии в порту работал диспетчером. А на войне был морским офицером, на крейсере «Кирове» плавал. В общем, знаю. А вот кто был его отец? Твой дед.
— Видишь ли, — сказал папа, — мой дед умер в сорок втором году. В блокаду. Так что я уже родился после и, стало быть, никогда его не видел. Ну, кое-что про него я, конечно, знаю… Звали его Александром Тимофеевичем, а работал он технологом… Или нет, гидрологом… М-м-м, не помню точно. Отец, знаешь, мне говорил, да я как-то…
