— Жизнь такая, — многозначительно сказал Генка. — Говорят, Лев Толстой свой роман «Война и мир» семь раз переписывал. Ты видел эту книгу? Видел, какая у нее толщина? Значит, у человека время было. А тут диктовку, за которую пару получил, переписать некогда…
Лифт в нашей парадной опять не работал. Он как безумный непрерывно сдвигал и раздвигал свои полированные створки и при этом натужно гудел и дрожал. Я подхватил свою тяжеленную, словно кирпичами набитую, сумку и потащился на свой девятый. Между пятым и шестым этажами я столкнулся с Катькой Аношиной из параллельного класса. Катька жила в соседнем доме и, значит, была у кого-то в гостях. Увидев меня, она улыбнулась, но ничего не сказала и поскакала вниз.
— Аношина, постой-ка! — крикнул я. Катька остановилась и вопросительно на меня посмотрела. — Ты вот сейчас бежала и улыбалась. Почему, можешь объяснить?
— Твое-то какое дело, — ответила она уже безо всякой улыбки. — Хочу и улыбаюсь.
— Да кто ж так улыбается! Рот до ушей, хоть завязочки пришей. Потихоньку надо улыбаться, загадочно. Картину «Джоконда» видала? Так вот, там итальянка одна… загадочно, понимаешь, улыбается. До сих пор неизвестно почему. А ты варежку разинула — и рада.
— Дурак ты, Повышев, — сказала вдруг Катька и побежала вниз. Обиделась. Эх, не умею я с девчонками разговаривать. Прямо беда! Я ведь не хотел вовсе ее обижать. И в мыслях у меня такого не было. Я хотел рассказать ей про знаменитую Джоконду, открытку показать… В конце концов, Аношина ведь мне улыбалась, когда по лестнице бежала. А я, действительно, как дурак — закрой варежку… Эх!..
Дома я намазал хлеб сгущенкой, поставил на стол перед собой открытку с Джокондой и стал думать. Долго думал, но никаких интересных мыслей в голову не приходило. На диване валялся старый номер «Советского экрана». На его обложке была помещена фотография известной киноактрисы. Она тоже улыбалась, наклонив голову и поправляя прядь волос, спадавшую на глаз. Если по справедливости, то артистка эта была куда красивее Джоконды. И моложе намного. Но смотреть на нее совсем не хотелось. Почему-то сразу вспоминались витрины парфюмерных магазинов или журналы мод. А с Джокондой все по-другому: смотришь на нее, и вроде бы никаких особенных мыслей в голове нет. А оторваться не можешь. Чудеса!
Потом пришла мама из магазина. Сумка у нее была такая тяжелая, что я еле до кухни дотащил. По сравнению с моими кирпичами-учебниками в ней, казалось, чугунные плиты лежат.
