Прошло несколько дней, и Умали, старший из трёх сыновей Нкуэнга, вбежал утром в хижину с новостью.
— Стучит! — крикнул он. — Шхуна идёт!
Охотник вышел к морю. С низкого берега судна видно не было, но стук керосинового мотора доносился явственно. Знакомый звук: чуть глухой, чуть с дребезжанием. Так стучал двигатель на шхуне минданайского торговца. Быстро же время прошло! Минданаец был здесь в прошлый раз в полосу дождей. А с тех пор луна успела три раза стать круглой и снова похудеть.
Весть о приближении шхуны дошла до ушей не одного Нкуэнга. На берег не вышли только самые маленькие, которые ходить не умеют, и самые старые, у которых сил нет. Прибытие судна — событие. К нему здесь никто не остаётся равнодушен.
Дребезжащий звук приближался. Скоро на горизонте заметна стала и сама шхуна — сначала мачта, потом тонкая, закопчённая труба, потом мостик со штурвалом, потом весь высящийся над водой грязновато-серый корпус.
Судно, как всегда, бросило якорь примерно в километре от линии прибоя. Но с палубы на этот раз спустили на воду не вёсельную лодку, а моторку. В неё спрыгнули два чёрных матроса, на которых, кроме тряпки вокруг бёдер, ничего не было, за ними степенно сошёл по трапу смугло-жёлтый минданайский купец в чесучовой куртке, а за минданайским купцом — рослый человек в коротких, до колен, штанах, ботинках на толстой подошве, с киноаппаратом через плечо и пробковым шлемом на голове.
— Смотрите, к нам белый человек приехал, — сказал кто-то из островитян.
СКУЧНЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ СКУЧНОГО БОГА
Нельзя сказать, что на Тааму-Тара белые люди никогда не бывают. Нет, иногда заглядывают. Изредка.
Приезжал как-то скучный человек в широкополой шляпе и назвал себя служителем бога. Скучным голосом стал укорять островитян за то, что они безбожники, грозить им всякими неприятностями на том свете.
«Страшитесь кары небесной!» — говорил служитель бога океанийцам, поднимая кверху длинный, хорошо отмытый указательный палец.
Островитяне слушали, но мало что понимали. Тот свет… этот свет… кара небесная… Они ведь ничего плохого не делают, зачем же им грозить?
С появлением белого не стало танцев при свете костра. Скучный человек запретил. И песни не велел петь. «Как богу противно смотреть с неба на языческие танцы, — сказал он, — так противно ему слушать языческие песни».
Приезжий через каждые два слова вспоминал о боге, и выходило, что его бог даже скучнее, чем он сам.
В общем, когда скучный служитель скучного бога, побыв немного, уехал, все на Тааму-Тара очень обрадовались. Легче дышать стало.
