— Так здорово прошла дискотека, а теперь даже не взглянула. — брякнул я сам себе мысленно.
Лошадь продолжала вещать о ромбах и каких-то диагоналях, в которых я мало, что понимал и не особо к этому стремился. Я все больше переставал следить за происходящим на уроке и слышал, как уже Херувимы кружат над люстрами кабинета математики и садятся почивать на рамы портретов великих ученых.
— Повтори. Повтори, то, что я говорила! — услышал я.
— Ты совсем оглох? — Лошадь подошла ко мне вплотную и пристально смотрела мне в глаза.
Я выпал из своей романтической задумчивости и вернулся в реальность происходящего. Херувимы юркнули в закрытые окна, сладкие голоса небесной капеллы оборвались, и на меня навалился серый будничный день. И не просто навалился, а материализовался уроком геометрии. Хуже геометрии, как предмет, могла быть только химия. Химию я понимал лишь, пока мы изучали таблицу Менделеева, валентности и кислоты. Когда же пошли задачи, формулы и прочие тонкости этой науки, я понял, что не понимаю вообще ничего. И если над геометрией можно было посидеть и разобраться, то химия с каждой новой темой становилась от меня всё дальше и дальше. Вскоре она превратилась в предмет, который был для меня полнейшим мраком. Но химички в нашей школе были добрейшими существами. Это делало их уроки несказанно приятней, чем уроки математики. Химички понимали, что к таким "гениям" химической науки, как я цепляться с просьбой выходить к доске, было делом бесполезным и даже малопонятным для окружающих, поэтому они ни меня, ни мне подобных не трогали, давали нам спокойно списывать и ставили наши "заслуженные" трояки.
— Мы говорили о диагоналях ромба. — ответил я на вопрос математички.
— А что мы о них говорили?
— Эм… их две.
— Потрясающе, спасибо, ты запомнил хотя бы это! — Лошадь осталась, даже, довольна моим ответом.
— Прошу тогда к доске. Будем решать задачу по сегодняшней теме.
Доска и я возле нее это вещи плохо сочетающиеся. Вызвать меня к доске это тоже самое, что публично расписаться в собственной безвкусице. Но нашу математичку этот факт не пугал, и мне пришлось плестись с унылым лицом к доске, вытирать ее и записывать условия задачи.
— Ничего, пять минут позора и все закончится. — подбадривал я сам себя.
— Смотрим на нашу формулу, — обращалась к аудитории Лошадь — Что у нас в данной задаче А?
Я даже сумел ответить на этот ее вопрос, математичка удивилась и даже улыбнулась мне.
— Чтобы высчитать одну из сторон, зная диагональ… — дальше она углубилась в непонятные для меня термины.
