— Ваша школа, дорогой Рой.
— А забавно, черт возьми! — Дженкинс хлопнул себя по бокам. — Мы здесь оба инкогнито.
— Что ж здесь забавного, милорд, — ведь это наши неизменные амплуа?
Проворно сунув пальчики за отворот-рукава сутаны, Мадлен быстро вытащила сложенную бумажку — протянула Джен– кинсу.
В каюте зелеными переливами играл утренний свет. Одна за другой срывались и угасали вызревшие за ночь звезды. Отлетающая темнота желтилась редкими огоньками шведских кораблей.
— Я уже в четвертой роли, сэр, — недовольно сказала– Мад лен.
— Увы, такова судьба прекрасной Франции… — глаза Джен– кинса стали печальными: играл ли, расчувствовался ли всерь ез — не понять.
Но в душе он был доволен Мадлен. Вначале через ез посредство удалось сильно натянуть отношения царевича Алексея с отцом. Следующие две роли были довольно серенькими: выполняла в Париже щекотливые поручения английского посланника и путешествовала по Голштинии, собирая сведения об отношениях епископа-регента с Петром. Теперь пронырливая красавица стала протестантским проповедником на кораблях шведской эскадры.
— Ласкаюсь надеждой, — примирительно "улыбнулся он, — это поручение будет для вас последним.
— Кто знает? — Красавица села в кресло. От длинных опу щенных ресниц на щеки пали резкие полукружья теней.
— Вы стали невнимательны к чужим мнениям, — недоволь но заметил Дженкинс.
Мадлен мило и совсем простодушно рассмеялась.
— Послушайте пасторскую речь, с которой я обращусь к рус ским, как только шведы высадятся на их земле.
Недовольство, досада — все было привычно забрано под маску легкомыслия и веселости.
— О православные! — гортанным смешком залилась Мад лен. — Зачем вам гавани на чужих морях? Не проще ли сбы вать свои товары заморским купцам? О россияне, глас божий вопиет во гневе: походы Петра на запад дерзновенны, се — святотатство! Обратите свои взоры на восток…
— Туда нельзя! — встрепенулся Дженкинс.
Т1 — Почему? — притворно удивилась Мадлен. — Ах да! Там Индия…
Дженкинс промолчал и пожевал бескровными губами. Наморщив лоб, сухо сообщил:
— Русские уже в Хиве. Кто из нас быстрее двинется в глубь Азии — неизвестно. Посему не следует торопить Россию на во сток. Прошу замечание принять всерьез.
— Тогда я провозглашу иначе: «О верующие! Дома лучше всего. Дома и солома съедома, как говорит ваш государь царе вич Алексой…»
Дженкинс нетерпеливо вскинул сухую руку.
— Манифест никуда не годится! К обращению надо гото виться всерьез. — Постучал пальцем по вынутой бумажке, гля нул пронизывающе. — Здесь все подробно? Ведь мне придется писать королю.
