С каждым годом все дальше от Куймы совершал он паломничество. С наступлением теплых дней, одетый под сезонника, направлялся он на юг. Маршруты были давно освоены Елизаветой. Останавливался у своих-они и накормят, и с собой дадут. Где поездом, где на попутной машине, а где пешком добирался до Кавказских гор. В небольшой малодоступной долине Бзыбского хребта есть маленькое поселение, все жители которого "истинно православные". Многие из них прибежали сюда в тревожные дни коллективизации, не дожидаясь раскулачивания и высылки на север. Они сумели на благодатной земле наладить доходные хозяйства. Благо, никому до них дела не было: ни налогов, ни поставок. Сюда каждое лето стекалось до десятка старших наставников сектантов. Они помогали хозяевам обрабатывать землю и пасти в горах стада коз и овец. Собираясь на беседы, судили и рядили - что называется, делились опытом подпольного существования, договаривались о связях друг с другом.
Осенью Федор Козодеров возвращался к Елизавете загорелый, веселый. И снова наступал медовый месяц.
Вот уже два года отец Федор никуда не выходит, никуда нс ездит: война.
"Прощай, уходи, позабудь!" Куда, от чего уходить? Кого позабыть? В хмельной голове невеселые мысли.
Позабыть! Да разве забудешь то времечко, когда деньги сыпались в сундук, словно листья в осеннюю пору в саду: успевай загребать! Разве можно забыть годы, прожитые в душном подземелье, в постоянном страхе? Ничего не позабуду, за все спрошу с коммунистов, только бы дождаться освободителей!
- Лизавета, представитель не сулит ничего нового?
- Не сулит. С тобой повидаться хочет. Надо обсудить, какую помощь мы ему окажем. Дело у него опа-асное, - протянула Елизавета.
- Лизка, а что, ежели большевики немцев прогонят? Как тогда? Окончательная крышка нам?
- Тебе, Федька, петля.
- А тебе?
- А что мне? Как была, так и буду. Я ведь никого не убивала. Богу молиться не запрещено.
Такого стерпеть старец не может. Рука его проворно хватает Лизку за косы и давай полоскать.
В пьяном бес волен.
- Перестань! - тоненько верещит старица, а сама вцепилась обеими руками в сивую бороду.
- Ты сбила меня с пути... Лучше бы мне... в ссылку топать. На севере тоже люди живут, а ты гноишь меня заживо в земле.
Голова Елизаветы мотается то влево, то вправо, то вверх, то вниз. С таким же проворством вслед за бородой во все стороны ходит и Федькина голова. Руки у обоих заняты - пинаются ногами.
- Закричу, - шепчет Лизка, а сама изловчилась и ударила ниже пояса. Федька скорчился на полу, завыл. И все шепотом. Не дай бог кто услышит-вот тогда уж наверняка крышка.
