Части 78-й гвардейской дивизии, преследуя отходящие гитлеровские части, устремились к железнодорожной станции Основа. После короткого боя 228-й гвардейский полк штурмом овладел ею. К полудню силами других частей и соединений Харьков был полностью освобожден.
В тот же день к f6 часам полки дивизии вышли на рубеж поселков Шихари, Карачёвка, Бабаи.
Когда бои переместились к реке Уда, я приехал в 225-й полк. Майор Д. С. Хороленко и "его" заместитель по политчасти майор А. А. Аксенов еще находились под впечатлением недавно закончившихся боев. Лица у них были потемневшие, говорили они преувеличенно громко, так, как объясняются обычно при артиллерийской канонаде, чтобы можно было друг друга расслышать. И Хороленко, и Аксенова я хорошо знал еще со Сталинграда, мы часто встречались, о многом говорили. Трудно сказать, кто из них мне больше нравился - наверное, одинаково. По характеру они резко отличались друг от друга. Хороленко горяч, вспыльчив, резок в суждениях. Он мог из-за пустяка вспыхнуть, сказать кому-то что-то резкое, даже обидное, но уже через минуту, бывало, отходил, смущался от собственной несдержанности, начинал всячески сглаживать свою вину перед человеком. И тогда становилось смешно смотреть на него - таким неловким, по-детски наивным выглядел он в те минуты. При всем том Хороленко отличался исключительной храбростью, острым умом, грамотностью в организации боя. Командир дивизии при обсуждении плана той или иной операции внимательно выслушивал и высоко ценил его мнение.
Аксенов же, наоборот, был медлителен и в движениях, и в разговоре, и в принятии решений. К товарищам, к подчиненным, независимо от их возраста, он обращался только на "вы", был предупредителен, внимателен. Любое, даже неожиданное событие воспринимал спокойно, будто давно знал о нем.
Политработника любили. И выражали эту любовь бойцы и командиры по-разному: делились с ним самым сокровенным, обращались за советом, старались сделать для него что-либо приятное.
- Не хотите ли пройтись по поселку? - спросил я у Хороленко и Аксенова. Оба охотно согласились.
Мы шли по изрытой бомбами и снарядами улице мимо разрушенных домов, иногда останавливались возле чудом уцелевших. Казалось бы, за годы войны видели всякое и уже можно было привыкнуть к подобным картинам, но сердце все равно обливалось кровью: сколько горя, сколько утрат!
Не заметили, как к нам подошла группа людей: старики, старухи, девушки. Пока мы разговаривали с ними, подходили все новые и новые группы. Народу собралось много. Состоялся незапланированный митинг, на котором мы от имени воинов дивизии поклялись бить фашистов, пока руки могут держать оружие, отомстить фашистам за горе и беды, которые они принесли на нашу землю.
