- Вы ошиблись, генерал, - сказал он, - на дверях написано Кулаков, а вы звоните к Соколовичу.
- Кулаков… Кулаков ничего не доказывает. Квартира Соколовича, и я звоню к Соколовичу; наплевать на Кулакова… Да вот и отворяют.
Дверь действительно отворилась. Выглянул лакей и возвестил, что "господ дома нет-с".
- Как жаль, как жаль, и как нарочно! - с глубочайшим сожалением повторил несколько раз Ардалион Александрович. - Доложите же, мой милый, что генерал Иволгин и князь Мышкин желали засвидетельствовать собственное свое уважение и чрезвычайно, чрезвычайно сожалели…
В эту минуту в отворенные двери выглянуло из комнат еще одно лицо, повидимому, домашней экономки, может быть, даже гувернантки, дамы лет сорока, одетой в темное платье. Она приблизилась с любопытством и недоверчивостью, услышав имена генерала Иволгина и князя Мышкина.
- Марьи Александровны нет дома, - проговорила она, особенно вглядываясь в генерала, - уехали с барышней, с Александрой Михайловной, к бабушке.
- И Александра Михайловна с ними, о боже какое несчастье! И вообразите, сударыня, всегда-то мне такое несчастье! Покорнейше прошу вас передать мой поклон, а Александре Михайловне, чтобы припомнили… одним словом, передайте им мое сердечное пожелание того, чего они сами себе желали в четверг, вечером, при звуках баллады Шопена; они помнят… Мое сердечное пожелание! Генерал Иволгин и князь Мышкин!
- Не забуду-с, - откланивалась дама, ставшая доверчивее. Сходя вниз по лестнице, генерал, еще с неостывшим жаром, продолжал сожалеть, что они не застали, и что князь лишился "такого очаровательного знакомства.
- Знаете, мой милый, я несколько поэт в душе, - заметили вы это? А впрочем… впрочем, кажется, мы не совсем туда заходили, - заключил он вдруг совершенно неожиданно: - Соколовичи, я теперь вспомнил, в другом доме живут и даже, кажется, теперь в Москве. Да, я несколько ошибся, но это… ничего.
- Я только об одном хотел бы знать, - уныло заметил князь, - совершенно ли должен я перестать на вас рассчитывать и уж не отправиться ли мне одному?
- Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит "Иволгин", тот говорит "стена": надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
