Неизмеримая злоба овладела Ганей, и бешенство его прорвалось без всякого удержу:
- А! Так вот как! - скрежетал он: - так мои записка в окно швырять! А! Она в торги не вступает, - так я вступлю! И увидим! За мной еще много… увидим!.. В бараний рог сверну!..
Он кривился, бледнел, пенился; он грозил кулаком. Так шли они несколько шагов. Князя он не церемонился нимало, точно был один в своей комнате, потому что в высшей степени считал его за ничто. Но вдруг он что-то сообразил и опомнился.
- Да каким же образом, - вдруг обратился он к князю, - каким же образом вы (идиот! прибавил он про себя), вы вдруг в такой доверенности, два часа после первого знакомства? Как так?
Ко всем мучениям его не доставало зависти. Она вдруг укусила его в самое сердце.
- Этого уж я вам не сумею обќяснить, - ответил князь.
Ганя злобно посмотрел на него:
- Это уж не доверенность ли свою подарить вам позвала она вас в столовую? Ведь она вам что-то подарить собиралась?
- Иначе я и не понимаю, как именно так.
- Да за что же, чорт возьми! Что вы там такое сделали? Чем понравились? Послушайте, - суетился он изо всех сил (все в нем в эту минуту было как-то разбросано и кипело в беспорядке, так что он и с мыслями собраться не мог), - послушайте, не можете ли вы хоть как-нибудь припомнить и сообразить в порядке, о чем вы именно там говорили, все слова, с самого начала? Не заметили ли вы чего, не у помните ли?
- О, очень могу, - отвечал князь, - с самого начала, когда я вошел и познакомился, мы стали говорить о Швейцарии.
- Ну, к чорту Швейцарию!
- Потом о смертной казни…
- О смертной казни?
- Да; по одному поводу… потом я им рассказывал о том, как прожил там три года, и одну историю с одною бедною поселянкой…
- Ну, к чорту бедную поселянку! Дальше! - рвался в нетерпении Ганя.
- Потом, как Шнейдер высказал мне свое мнение о моем характере и понудил меня…
- Провалиться Шнейдеру и наплевать на его мнение! дальше!
- Дальше, по одному поводу, я стал говорить о лицах, то-есть о выражениях лиц, и сказал, что Аглая Ивановна почти так же хороша, как Настасья Филипповна. Вот тут-то я и проговорился про портрет…
- Но вы не пересказали, вы ведь не пересказали того, что слышали давеча в кабинете? Нет? Нет?
- Повторяю же вам, что нет.
- Да откуда же, чорт… Ба! Не показала ли Аглая записку старухе?
- В этом я могу вас вполне гарантировать, что не показала. Я все время тут был; да и времени она не имела.
- Да, может быть, вы сами не заметили чего-нибудь… О! идиот пр-ро-клятый! - воскликнул он уже совершенно вне себя: - и рассказать ничего не умеет!
