Увенчанный короной двойник папы, почувствовав, как ослабели объятия Лоры, заглянул ей в глаза и всё понял. Прижав её к себе крепче, он сказал:
— Милая, я тот, кто обязан твоему отцу жизнью. Моё имя Эйрик. Ты правильно поняла, что означает корона на моей голове.
Золотисто-зелёные кроны медленно плыли над их головами: король шагал по дорожке, прижимая Лору к себе.
— Мой святой долг — позаботиться о тебе, — продолжал он. — Но с этой секунды уже не только чувство долга движет мной… Едва увидев и обняв тебя, я почувствовал родство с тобой. Как будто ты всегда была моей. Пожалуйста, верь мне. Обними… Обними меня покрепче, не бойся.
Лора чувствовала не страх, а скорее запредельное изумление. Голос короля был точь-в-точь как папин, тёплый, родной и ласковый, а исходившую от него нежность она чувствовала всей душой, и внутри неё что-то безотчётно откликалось. Она снова обвила его шею руками, и тёплая ладонь короля погладила её по волосам.
— Вот так… Разве ты не чувствуешь то же самое?
Лора чувствовала, и ещё как! В короле было так много от папы, и дело было даже не во внешности… Дело было в том отклике, который он вызывал в ней. С ним она чувствовала себя в безопасности, ей было уютно и тепло, и не хотелось расставаться…
— Родная, будь моей дочкой. Я сделаю всё, чтобы ты стала самой счастливой принцессой на свете.
* * *
Стеллу окружал такой густой туман, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Её покачивало, под головой было что-то твёрдое. Пошевелившись, она поняла, что лежит на дне лодки, свободно дрейфовавшей в тумане, из-за которого невозможно было понять, река это или море. Стелла осторожно приподнялась, чтобы не перевернуть утлый челнок, и кое-как уселась. Туман окружал со всех сторон. Ничего, кроме тумана.
Были в лодке и вёсла, но куда грести при такой видимости? Пустота и тишина угнетали, давили со всех сторон, и единственным звуком был плеск воды за бортом. Стелла попробовала покричать, но это ничего не дало. Ни звука в ответ она не услышала. Чувство беспомощности и потерянности было таким же непреодолимым и бескрайним, как эта мгла. Она просачивалась в душу, оседая в ней тягучим, тоскливым страхом…
Но вот туман стал постепенно редеть, и Стелла разглядела выступающие из него очертания большого парусного судна. От свалившейся на неё удачи у неё на миг дух перехватило… Корабль! Люди! Спасение… Облегчение было столь велико, что Стелла почувствовала влагу на глазах. Сколь страшно и тоскливо ей было плыть неведомо куда в сплошной мгле, столь же радостно ей стало от сознания того, что она больше не одна в этой туманной бесконечности. Она закричала:
