Дело, конечно, не в картинах и коврах офицерской комнаты. Затрагивалось какое-то право, — может быть, неписанное, но поступиться им не хотелось, а главное — обидны были резкость, нетактичность лейтенанта.
Ковалев обратился к коменданту вокзала, и тот, удивленно подняв седые брови, сказал:
— Да, пожалуйста, отдыхайте…
— Я попросил бы вас дать на это письменное разрешение, — вежливо, но настойчиво сказал Ковалев.
Комендант пожал плечами, однако, записку написал, подумав: «Может, их там, в суворовском, учат все точно оформлять».
Ковалев возвратился на второй этаж. Минут через пятнадцать, откуда-то появившийся молоденький лейтенант снова воинственно налетел, звеня шпорами:
— Вы опять здесь?
Но, прочитав разрешение своего начальника, недовольно пробурчал — Баловство! Изнеженность! — и скрылся.
В полночь Володя пошел все же ночевать вниз. Принципиально. И, укладываясь, — цедил кому-то пренебрежительным топотом: «Плевать я хотел на удобства!».
Он крепко спал, почти до самого прихода поезда.
* * *
Казалось бы, после отпуска с его вольницей, домашней уютностью, не захочется спешить в училище, но Володя горел от желания поскорее увидеть товарищей, офицеров, с головой окунуться в привычную обстановку военного быта — с часовыми под грибками, штурмами населенных пунктов, дневальством, подъемом по тревоге.
Ему дорог стал этот уклад лагерной жизни, ее романтика и воинственность: дежурные пловцы у реки, команда офицера на стрельбах: «Смена на огневой рубеж!», торжественная зоря с фанфарным сигналом «повестки», ракетами, залпами из пистолетов и винтовок…
Через час после приезда в училище Владимир попутной машиной отправился в лагери — в двадцати километрах от города. Еще издали, стоя в машине, Владимир увидел полотняный городок на живописном берегу медлительной реки и сердце его радостно забилось.
Палатки приветливо белели в тенистой рощи. Вот кто-то в одних трусах бежит к реке. Да это Семен!
— Сема! Сема! — что было сил, закричал Ковалев, и Гербов оглянулся.
Машина остановилась. Владимир перемахнул через борт ее, крикнул водителю — Спасибо! — и побежал навстречу Семену. Они с такой радостью бросились друг к другу, так бешено тискали один другого, что можно было подумать — не виделись месяцы.
— А Я койку тебе занял рядом со своей, — сообщил Семен Володе и повел его в палатку.
Немного позже, после того как Ковалев доложил о своем приезде командиру роты и воспитателю, они с Семеном уединились. Семен стал рассказывать о своей деревне, товарищах, с которыми был в партизанском отряде, о дедушке Платоне.
