Меньжуйская разбиралась с бумагами. Оторвавшись от важного занятия, она уперла на него внимательный взгляд из-под очков.
— Слушаю вас, Владимир Петрович.
— Вот… — промямлил Васильев и, отчего-то краснея, протянул директрисе заявление.
Она взять его не спешила. Васильев чувствовал себя совершенно идиотски, и листок к протянутой руке начал предательски подрагивать.
— Что это?
— Заявление… на отпуск…
В глазах ее читалось искреннее недоумение. У Васильева вдруг вспотели ладони, как у провинившегося школьника на педсовете.
— Я вас не понимаю, Владимир Петрович, — строго поджав накрашенные губы, сказала она. — Не далее как в июне я предлагала вам отдохнуть, но вы категорически отказались.
— Обстоятельства… — вымученно улыбнулся он.
— Что это за обстоятельства такие? Не мне вам напоминать, когда начинаются экзамены. Осталось ведь меньше недели. А ваш предмет один из основных.
— Ванесса Яновна, я работаю у вас уже четыре года, и всегда шел коллективу навстречу. В отпуск уходил, когда требовалось не мне, а университету. Я ни разу не был на больничном, у меня нет прогулов…
— Еще бы не хватало!.. — повысила голос Меньжуйская.
— Теперь у меня наметились изменения в личной жизни, и отпуск мне необходим именно сейчас, а не раньше и не позже!
— Жениться, никак, собрались? — потеплела она.
— Да вроде…
— Поздравляю, — одобрила директриса, и тут же загасила его вспыхнувшую было надежду. — Но помочь ничем не могу. Только после экзаменов. Ведь вас даже заменить некому.
— Как некому?! — едва не вскричал он. — А Желябовская?.. — имея в виду заведующую кафедрой.
— Вы же знаете ее положение. Одна воспитывает внука, у ребенка что-то с пищеварением, и она увезла его на курорт в Минеральные воды.
— Ей вы, значит, пошли на встречу!
— Вот что, Владимир Петрович. Давайте прекратим бессмысленную перепалку. Идите работать!
Он стоял, абсолютно раздавленный, зная, что если выйдет сейчас из кабинета, вторично на конфронтацию с Меньжуйской может не хватить духа. Надо было принимать решение. Или сейчас, или никогда.
— Тогда, — траурно зазвеневшим голосом пообещал он, — я положу вам на стол другое заявление. По собственному желанию!
Теперь она смотрела на него пристально, изучающе, точно видела его в первый раз.
— Это же мальчишество, — сказала после недолгого молчания, но совсем не тем разгромным тоном, на который Васильев внутренне настраивался. — Нельзя так ставить вопросы: делайте, как мне надо, а не то я уйду. Вы присядьте, Володя.
