Мы беспокоились за «Седова», который шел в Архангельск в такое позднее время: наступал сентябрь.
О всех трудностях этого пути рассказали нам год спустя Визе и Воронин, прибывшие на Землю Франца-Иосифа с новой группой зимовщиков.
Сразу после выхода из бухты Тихой корабль встретил полосу многолетних сплоченных льдов. Уже на первой перемычке между двумя полями ледокол выскочил носом на лед. Машина беспрерывно работала то до «полного вперед», то до «полного назад». Руль перекатывали с одного борта на другой, но все было бесполезно. Промучившись пять часов, ледокол все же расколол льдину. Но уже через милю «Седова» снова зажало между двумя мощными полями. Было 10° мороза, и, пока ждали разводий, ледокол вмерз окончательно. Пришлось созвать всех на обколку льда вокруг его корпуса. По сути дела, это был сизифов труд,— едва освобождали борта, как их снова зажимало и примораживало. Работу приходилось начинать сначала.
Главная беда заключалась в том, что ледокол, оставив в бухте Тихой 1200 тонн груза, теперь сидел высоко в воде, и при форсировании льда удары приходились не на ледовый пояс, которым он защищен, а ниже, где борта не имели дополнительной стальной обшивки. Чтобы увеличить осадку, загрузили в трюм больше 40 тонн льда... Но, как оказалось, этого было мало.
В разгар первого же боя со льдами листы бортов получили сильные вмятины, заклепки ослабли, частично вылетели, и в носовом трюме образовалась значительная течь. Пытались заделать ее цементом, но он почему-то не схватил, вынуждены были продолжать путь с пробоиной. Течь увеличивалась. Позже, когда ледокол встал в док, пришлось сменить несколько листов обшивки и около 5 тысяч заклепок.
Однако на этом беды не кончились. Едва одолели несколько миль, как лед вновь стал непроходимым для «Седова», и в одной из жестоких схваток с ним отлетела одна лопасть винта. А так как пол-лопасти были потеряны еще на пути к Земле Франца-Иосифа, то корабль начало бить как в лихорадке. Капитан объявил, что судно находится в угрожающем состоянии. Экспедиция оказалась на грани бедствия. Ни один ледокол из-за позднего времени не рискнул бы идти на помощь. Его могла постигнуть та же участь, тем более что морозы начали усиливаться и рассчитывать на изменение ледовой обстановки не приходилось. Оставалась единственная возможность — спасаться самим.
Владимир Иванович решил продолжать борьбу. Иначе — зимовка во льдах. При ограниченном количестве топлива и полном отсутствии овощей и свежих продуктов это могло кончиться плачевно. Воронин повел судно теперь очень осторожно. Двигались со скоростью улитки. За вахту, то есть за четыре часа, пробивались вперед лишь на две-три длины корпуса ледокола. Естественно, настроение у всех было угнетенное. Зимовка казалась неизбежной.
