Не понравился он Гошке.
Ничего комиссарского и речного в Савельеве не было: так, обычный сухопутный работяга, одет не в кожанку и не в серосуконную офицерскую шинель или в борчатку, перекрещенную ремнями полевого снаряжения, а в штатское буро-коричневое пальтишко в крупную клетку с черным бархатным воротником, – какое обычно носила мастеровщина, «семисезонные» назывались. И револьверной кобуры не было, и даже неизбежная для комиссара красная эмалевая звездочка в серебряном веночке не алела на лацкане потертой люстриновой тужурки. При первом знакомстве с чекистами Савельев оказался не щедрым на разговоры, и никакого дружеского альянса не последовало.
Гошке снова предстояло встретиться со странным комиссаром. Ну что ж, решил он, посмотрим…
Ночевал Лысов в караульном помещении охраны, а утром начал устраиваться на новом месте. Поставил в пустовавшей комнате барака топчан, повесил на гвоздь карабин и гранату, перетащил к себе из затонской конторки бездействующий телефон и велосипед, две табуретки и написал даже табличку: «Комиссар ВОДТО-ЧЕКА», но вовремя вспомнил, что у «интеллигента» Мануйлова на домике пристанской Чека никакой вывески не было, – и не рискнул украсить барак своей табличкой. Однажды на совещании «интеллигент» сказал: «Вот расстреляем полсотни тайных гадов, от Барнаула до Томи, и будет нам лучшая вывеска: вся контра узнает наш домик».
Шляпников посоветовал Гошке:
– Сходил бы на «Остяк», там Шухов капитаном. Шибко верующий, и у меня на заметке…
– У тебя весь караван на заметке, – отозвался Лысов. – Как послушаешь, у тебя сплошь – контрики!..
Однако на «Остяк» пошел и первым делом распорядился убрать из кают-компании образ покровителя мореплавателей, святого Николая Мирликийского, но капитан Шухов взорвался и стал кричать:
– Здесь я хозяин! Ваших требований не признаю!
Гошке тоже страсть как хотелось заорать, но сдержался, вспомнив Мануйлова, – тот строжайше запретил собачиться с затонскими.
– Ладно, посмотрим! – и ушел, стиснув зубы.
Икона в кают-компании осталась, и это было явным поражением, от которого у комиссара испортилось настроение.
Потом Гошка поднялся на пароход «Братья Плотниковы». Там не было иконы в кают-компании, и капитан Артамонов держался очень вежливо, чуть не спрашивал по-лакейски: чего изволите, товарищ комиссар? Весь внимание и доброжелательная исполнительность, хотя капитану Артамонову под пятьдесят, и чекист Лысов перед ним выглядел мальчишкой, Артамонов так и сыпал:
