– Уважаемый Михаил Дементьевич, – вежливо сказал однажды Крестьяныч, – это… не тово.
– Чего – «не тово»? – насупился Губин.
– Мы как сговаривались? Мучка-то моя…
– Твоя?! – перебил Михаил Дементьевич и уставился на Крестьяныча с невыразимым удивлением. – Твоя, говоришь, мучка-то?… Ты землю пахал? Ты боронил, сеял?… Вот не знал!.. Так… Ну чего ж тебе надо, хлебороб? Сказывай…
Крестьяныч заявил, что он не против расходования муки со «своего» паузка, но требует компенсации английскими стерлингами.
– Какие у меня гарантии, Михаил Дементьич, что в случае провала всей вашей… затеи я не останусь на бобах?
Губин еще больше насупился, отвернулся от Крестьяныча и долго молчал… Наконец поднялся с табуретки.
– Добро… Подсчитать, сколь муки по моим спискам да цедулкам расходовано…
– Уплатите, Михаил Дементьевич?
– Обязательно уплачу. Фунтами хотишь?… Чо ж… пущай будет фунтами. Добро, добро…
Губин в тот же день отправился домой, в Колывань, а спустя трое суток в Крестьянычевом зимовье появилась ковровая кошевка с двумя подвыпившими рыбаками: приехали на рыбалку прасол-конеторговец Васька Жданов и с ним за кучера Афонька Селянин – малый не промах, веселый и разбитной удалец-кудряш полуцыганской внешности. По основной профессии – конокрад, попутно – губинский «рыболов».
Приезжие малость пображничали, и Крестьянычу поднесли, а потом отправились на дальнюю рыбалку, прихватив с собой хозяина зимовья, дабы показал безопасный путь к омутам да осетровым ямам – дело весеннее: кругом проталины и полыньи.
В этот день и исчез загадочно милый человек Крестьяныч, интеллигентный водолив с паузка номер сто четырнадцать.
В зимовье начал жительствовать новый доверенный – Афонька Селянин.
Васька Жданов доложил Губину в Колывани:
– Управились…
Михаил Дементьевич ухмыльнулся.
– Ладно… Фунтами уплатили-то, али как?
Тут и Жданов ухмыльнулся:
– Как есть – фунтами, Михаил Дементьич! Только – русскими.
Жданов вытащил из кармана трехфунтовую гирьку на сыромятном ремешке, подбросил кистенек на ладошке.
Губин вышел из гостиной, принес в «кабинет» две золотые десятки. Подал Жданову.
Тот, не принимая денег, сказал скромненько:
– По условию бы, Михаил Дементьич… Уговор на берегу, а не в лодке. Свату да крестному – первый поднос. Лиха беда – начало. Еще сгожусь!
– Ну, ты говорун!.. Ладно, не скули.
Губин добавил к двум еще два золотых кругляка.
– А Афоньке? По условию, опять же…
Губин насупился.
– Грабишь, Васька!.. – Но достал пятый золотой. – Отдай и тому жигану. Хватит с него: все одно муку с баржи воровать станет… Грабители!.. Подумаешь, старикашку плешивого приголубить!.. Концы-то где?
