Русоволосый, медлительный в речи и быстрый в движениях, предгубчека внимательно просмотрел документы, глянул на просвет в серебряный рубль и спросил:
– Убитого привезли? Лицо не испорчено? Куда попала пуля?
Дежурный по штабу ЧОН, Матвеев и Толоконский ответили враз:
– Во дворе, в санях…
– Морда – чистая…
– В сердце пришлось. Наповал.
Председатель побарабанил пальцами по столу, сложил в узелок Гошкины трофеи и обратился к Матвееву:
– Оцепление сделал?
Оперативный комиссар заморгал глазами.
– Дык ить я… только что…
– Двое суток! – жестко оборвал председатель. – Следы! Откуда идут следы?… Не посмотрел?!
– Дык ить – буран же!.. Все одно заметет…
– Трое суток, – внес коррективу в первое распоряжение предчека и ткнул пальцем в дежурного по штабу. – Полуэскадрон ЧОН на оцепление! Быстро! Комэска – ко мне, в Чека! Всем, кроме вас, товарищ дежурный, – в Чека! И труп привезите.
Председатель размашистыми шагами пошел к выходу. Дежурный по штабу ЧОН бросился к телефону, Гошка Лысов и Ленька Толоконский открыли ворота, вывели на улицу со двора упряжку-розвальни с трупом и зашагали рядом с санями в Губчека.
Раньше этот дом принадлежал купцу Маштакову. В двадцатом году здесь разместилось суровое учреждение из ведомства Феликса Дзержинского.
Возле учреждения мерно шагают часовые с винтовками наперевес. Кричат зазевавшимся прохожим:
– Обходи мостовой! Держи на тую сторону!..
Ходить рядом с бывшим домом купца не положено. Запрещено и своим и чужим.
Из угловой башенки-пилястры торчит в сторону реки пулемет, а посередке фасада длиннейшая вывеска:
«Губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, саботажем, спекуляцией и преступлением по должности».
От этого многословия иные прохожие зябко поеживаются и вспоминают минувшую неделю – не согрешил ли делом или помыслом, прости господи. А кое-кто косит глазами, с кривой усмешкой: «руки коротки, господа чекисты! Сам с усам!..» У таких – затаенная мечта: вот-вот придут японцы, будем вешать вас, живьем жечь, пачками расстреливать!..
Сейчас в этом доме на Красном проспекте внизу – Краеведческий музей, а вверху – выставочный зал, мастерские художников. И никто из них не знает, что некогда здесь на продавленном диване сидели Гошка Лысов и Ленька Толоконский, вслушиваясь в происходящее за прикрытой дверью председательского кабинета.
В приемной появился франтоватый, в щегольской шубке-венгерке, командир эскадрона ЧОН, прошел к председателю и вскоре вернулся:
