— А если я не захочу оказаться...
Она запнулась, подбирая нужное слово.
— В моей власти? — услышала Джасмин шелковый шепот.
У нее перехватило дыхание. Ее пугало исступление, явственно различимое в его глазах. Но она зашла слишком далеко, чтобы теперь пасть жертвой собственных страхов.
— Как рабыня?
Голос ее дрожал, губы пересохли. Но она не осмеливалась облизнуть их, поскольку не знала, как отреагирует Тарик.
Он прищурился.
— Ты считаешь меня варваром?
— По-моему, ты делаешь все, чтобы произвести на меня такое впечатление, — вырвалось у нее, прежде чем она вспомнила, что нельзя дразнить дикого зверя.
Она тронула его запястье, пытаясь высвободить подбородок. Бесплодное усилие. Пальцы ощутили медленный, зовущий пульс, обещавший как неведомые наслаждения, так и самую черную ярость.
Тарик провел большим пальцем по ее нижней губе и насупился.
— У тебя сухие губы. Смочи их.
Джасмин бросила на него недовольный взгляд.
— А если я не стану?
Он вскинул брови, как бы принимая вызов.
— Тогда это сделаю я.
На ее щеках выступил предательский румянец. Тяжело дыша, она провела языком по губам.
— Вот так-то лучше. — Он еще раз провел большим пальцем по ее губе, теперь мягкой и влажной.
Вспыхнув, она заерзала на сиденье и забилась в дальний угол машины.
— Куда ты меня везешь?
— В Зюльхейну.
— Это столица?
— Да.
— Куда именно в Зюльхейне?
Жесткие, односложные ответы не обескураживали Джасмин.
— В мой дворец. — Тарик поднял ногу и поставил ее на сиденье, тем самым прижав Джасмин к дверце. — А теперь расскажи мне, моя Джасмин, чем ты занималась эти четыре года.
Итак, ясно: ни на какие вопросы он отвечать не намерен. Джасмин подавила в себе досаду.
— Я училась.
— Ну да, управление производством.
В его голосе слышалась легкая издевка. Несомненно, он намекал на то время, когда она плакалась ему в плечо, признаваясь в своем отвращении к этому предмету.
— Нет.
— Твои родные позволили тебе пойти по другому пути?
— Ничего иного им не оставалось.
Да, она подчинилась диктату семьи, порвала с Тариком, но эта покорность почти ее погубила. Ее состояние встревожило даже родственников, поэтому никто не сказал ни слова, когда она объявила о перемене рода занятий. Она стала взрослой. С горечью разлуки пришло ясное понимание того, насколько эгоистичны те, кому она верила когда-то.
— Что же ты изучала?
Он властно, как собственник, обнял ее одной рукой.
— Нам обязательно сидеть так близко? — выпалила она.
Тарик в первый раз улыбнулся. Зубастой улыбкой хищника, который гонит свою жертву.
