Он кивком указал на своего главного советника и ближайшего друга.
— Ты помнишь Хираза?
— Конечно. Хираз, я очень рада видеть вас вновь.
Хираз сдержанно и церемонно поклонился.
— Мадам...
— Прошу вас, зовите меня Джасмин.
Ей показалось, что ее позвоночник вот-вот переломится от покровительственного прикосновения жесткой руки Тарика. Он хочет оберегать ее, и ничто не заставит его отказаться от этого намерения. Как бы он ни был зол, он будет защищать ее, свою Мину.
— Хираз не в восторге от моих планов относительно тебя.
Это он деликатно предупреждает ее.
— Я бы хотел с вами поговорить, ваше высочество. — Хираз послал Тарику предостерегающий взгляд, хотя и сопроводил его учтивым поклоном. — Приехал ваш дядя, а с ним — его свита и все остальные.
— Он называет меня «ваше высочество» только в тех случаях, когда злится на меня, — пояснил Тарик. — А вообще-то у нас это не принято.
Ему стоило большого труда сохранять жизнерадостный тон. Появление людей, которым предстояло стать свидетелями событий грядущего вечера, приближало осуществление его планов.
Хираз расслабился; ему было нелегко выдерживать столь непривычный стиль поведения.
— Значит, все так и есть. — Хираз смерил Джасмин взглядом. — Вы представляете себе, что у него на уме?
— Вполне. — Тарик сумел без слов жестко предупредить ее.
Хираз лишь приподнял бровь и посторонился, открывая им вход во дворец.
— И что же у тебя на уме? — поинтересовалась Джасмин.
— Потом скажу.
— Когда?
— Джасмин.
Этот ровный, негромкий тон обычно означал требование неукоснительного повиновения.
— Тарик.
Словно услышав непредвиденное эхо, Тарик повернул голову и увидел, что Мина без улыбки смотрит на него.
Смешок Хираза вывел его из шока. Да, рядом с ним уже не та беспомощная девочка, которая жила в его памяти.
— Насколько я могу судить, она повзрослела. Это хорошо. Тебе непросто будет с ней управиться. Слабую женщину ты просто раздавил бы.
— Она сделает все, что я ей скажу.
Джасмин до глубины души возмущало то, как они оба игнорировали ее присутствие, но у нее не хватило мужества, чтобы запротестовать. И виной тому — мгновенно потемневшее лицо Тарика. Пусть он посмеивался над ней в то время, когда лимузин приближался к дворцу, но как-никак с ней рядом шейх Зюльхейля. А этот могущественный повелитель вовсе не известен ей.
Ее глазам открылись интерьеры дворца, на удивление гармоничные, не испорченные какими-либо излишествами. Свет лился в помещения сквозь многочисленные узорчатые окошки. И при этом восточная роскошь не разрушала ощущения домашнего уюта.
