– Сколько у тебя крепостных, паразит? – спросил неожиданно я.
– Простите?
– А сколько крестьянских женщин ты обесчестил по праву «первой ночи»?
– Повторите пожалуйста, я должен записать.
Видимо, мои вопросы настолько поразили этого невежду, что он не почувствовал подвоха. Я дернул ковровую дорожку и граф брякнулся на спину, задрав ноги. Как противны все-таки эти панталоны в обтяжку и гульфики, намекающие на размер половых органов – на Руси знали стыд и никогда такого срама не носили.
Я, не мешкая, пробежался по длинному графу, одолел анфиладу (комнат сто не меньше), влез в маленькую дверь, замаскированную под камин, отсчитал по винтовой лесенке двести шагов вверх, рассек клинком огромный портрет герцога Де Ври. За картиной в золотой раме была маленькая комнатка на вершине башни. Но, прежде чем рваться вперед, надо сделать секундную паузу, иначе попадешь под нож гильотины.
В комнатке за картиной – самые важные персонажи. Здесь уж ни секунды не терять – иначе Фата Моргана отдаст свою старость принцессе и та мигом превратится в набор костей. На ведьму Моргану, сидящую в высоком кресле, ни в коем случае не смотреть – достаточно ее отражений на стеклах. Надо сорвать плащ с принцессы, накинуть его на ведьму и – хотя хочется немедленно выбросить старушку в окно – ее предстоит пару минут топтать, пока она не обратится в кучку праха и горстку червей. Их тоже надо передавить ногами. По сути, игры так безнравственны – они вызывают в нас ненависть к старикам и некрасивым людям; три тысячи лет развития цивилизации коту под хвост; Моисей, Конфуций и Христос могли бы не рождаться…
– Да как вы смеете? – подала голос принцесса.
Упс. Вместе с плащом я сорвал с принцессы и половину платья. Ножки у нее, хоть и нарисованные, но смотрятся недурно. Да и всё остальное – нарисовано классно, притягивает глаз.
– Я сгораю от стыда, принцесса, простите невольную дерзость.
С принцессы упала и вторая половина платья. Это в мрачном средневековье женщина носила ещё кучу исподнего, а в современной игре «ню» начинается сразу под парчой. Нея стояла передо мной, можно сказать, нагая, прикрывая свои прелести изящными ручками. Прелести были выдающимися, а ручки изящными – вылитая Моника Белуччи – так что прикрытие оказалось слабым. Я залюбовался. Нагую Монику, во время оные, я всегда возле себя держал, фоновым рисунком на экране компьютера и так далее.
– Эй, ты чего там, дрыхнешь?
Это уже голос из другого мира, из нашего. В самый интересный момент пришлось срочно прятать терминал под ватник. У меня всегда так – помнится, стоило мне уединиться с девушкой в комнате студенческого общежития, как в дверь сразу начинал биться комендант… Сейчас на горизонте возникла старушка-процентщица, которая заведует пунктом приема стеклотары и прочего вторсырья. Про себя я ее тоже зову Фата Моргана, чтобы не надо было лишнее имя запоминать.
