— Подобный фатализм широко распространен, — ответил Фидель, грустно улыбаясь одними глазами. — Но это еще не значит, что так оно и есть на самом деле. Мы победим, затем первым делом после победы проведем аграрную реформу и отдадим землю тем, кто ее обрабатывает. Все упраздненные права трудящихся снова обретут силу, плюс к тому будет введена страховка по безработице. Мы снизим квартплату; ведь это же черт знает что: рабочий вынужден от двадцати до тридцати процентов своих доходов возвращать в виде квартплаты. Далее, мы национализируем энергоснабжение, а также телефонные и газовые компании и приступим к индустриализации. Закону будут возвращены его подлинное содержание и действенность. За это вместе с нами пойдет в бой весь кубинский народ. Если мы погибнем в этой борьбе, наше оружие подхватят другие и продолжат ее. Ведь и мы сами продолжаем освободительную борьбу, которую вел Хосе Марти.
Марти сформулировал основные теоретические принципы. Он и никто иной углубил идею Симона Боливара о том, что Латинская Америка суть единая нация. Во-вторых, он указал, что освободительная борьба на Кубе является составной частью освободительной борьбы народов Латинской Америки. И в-третьих, он привлек внимание к опасности, исходящей от США, так как именно США угрожают свободе всех стран Латинской Америки. В духе его заветов мы и ведем нашу борьбу.
Когда Фидель ушел, Эрнесто и Ильда еще долго сидели вместе.
Эрнесто молча кивнул и кончиками пальцев нежно провел по ее лицу.
— Правда, я могу поставить себя на твое место. Но мне все равно трудно это понять. Мы думали поехать в Индию. Вернее, мне очень хотелось в Индию. Ты хотел поехать со мной в Китай. Мы собирались путешествовать по Африке и Европе. Сейчас наши финансовые дела не блестящи, но мы хотели сообща их поправить. Тебе вполне по плечу претендовать на должность профессора. Ты бы ее получил, и мы тогда смогли бы осуществить все эти поездки.
Он ничего не ответил.
— Эрнесто, ты оставляешь беременную женщину. Я ведь останусь одна с ребенком. С нашим ребенком.
— Знаю, Ильда. Поверь, это решение далось мне нелегко. Очень нелегко. Но я не могу иначе.
Ильда встала, повернувшись к нему спиной. Она застыла у окна, за которым уже начинало светать.
Она приложила ладони к округлившемуся животу. Ребенок не шевелился. Подошел Эрнесто. Обнял ее.
— Прошу, пойми меня, если можешь. Я теперь не вправе делать вид, будто ничего в жизни не понял. Я хорошо изучил этот континент. Постиг его немыслимую красоту и отталкивающую, чудовищную эксплуатацию, с которой обязан свести счеты. Неужели ты хочешь, чтобы я занимался самообманом?
