К полуночи все смолкло в оренбургском лагере. Огни погасли и лунный свет едва пробивался сквозь сырую мглу, охватившую равнину Огуза. Было холодно. Поблагодарив хозяина за любезный прием, мы перешли в отведенную нам кибитку, улеглись на сене и укрылись чьими-то огромными тулупами…
Сегодня утром я проснулся от необыкновенного шума: слышались команды, гремели бубенчики и колокольчики будто на свадебном поезде богатого деревенского парня, и по временам доносились с разных сторон дружные ответы солдат на приветствия командиров… Было сыро, не хотелось подыматься и я продолжал лежать в полудремоте, высунув одну лишь голову из-под теплого тулупа… В кибитку вошел здоровый урядник с малиновыми погонами на рубашке и такими же лампасами на синих шароварах, Уралец.
— Ваше благородие! гаркнул он вдруг, наклонившись над самым ухом «Ананаса», который лежал с краю и спал еще. — Позвольте снять джеламейку!..
«Ананасу» послышалась «тревога!», он вскочил как ужаленный.
— Что?
— Джеламейку надоть бы вьючить, повторил урядник, — прочие уже поперли… [168]
— Какого Джаламека?.. Ты, братец, должно, ошибся; здесь кавказские офицеры спят.
— Да эта нашей сотни, только на ночь взяли у нас, настаивал Уралец, указывая на кибитку и как бы недоумевая пред непонятливостью Кавказца.
— Кибитку, что ли, тебе?…
— Кибитка, ваше благородие, та турхменская, большая, как у наших господ, объяснил урядник, — а эта махонькая, киргизская, у нас джеламейкой прозывается…
— Да снимай себе… проговорил «Ананас», снова зарываясь под тулуп.
— Снимай, ребята! скомандовал урядник, выходя из своей «джеламейки».
Через минуту наше жилище уже было сложено на лежавшего вблизи верблюда и нам при свете высоко поднявшегося солнца представилась живая картина Оренбургского отряда:
Часть кавалерии с орудиями уже скрылась из виду, другая только что садилась, чтоб идти в арриергарде и была бы чрезвычайно эффектна в своих цветных рубашках посотенно, если бы не целый лес тяжелых и бесполезных пик. Но, казалось, не было конца извивавшейся по пыльной дороге длинной веренице верблюдов и повозок всевозможных названий!. В этом бесконечном транспорте только кое-где виднелись белые ряды солдат с блестящими на солнце штыками, и, благодаря этому, общая картина Оренбургского отряда напоминала шествие [169] под военным прикрытием странной смеси огромного обоза с огромным караваном.
Мы со своими двумя сотнями и с одним маркитантом, пожелавшим присоединиться к нам, остались здесь на месте ночлега в ожидании остальных частей нашего отряда, которые и прибыли сегодня вечером. Завтра пойдем опять догонять Оренбуржцев, но уже с целым отрядом.
