Книга вышла в свет, когда Николаевский находился в Бутырской тюрьме, арестованный ВЧК вместе с другими членами ЦК РСДРП. В результате ареста остались нереализованными многие творческие замыслы Николаевского, а руководство архивом было поручено другим. Это были звенья одной цепи, наброшенной на неугодных руководителей архивной службы. Так, уже осенью 1920 г. от руководства Главархивом отстранен Рязанов, а на его место назначен М.Н. Покровский, считавший архивную работу чисто марксистской. Московские архивы перешли под контроль В.В. Максакова.
На базе Московского историко-революционного архива в сентябре 1920 г. создало III отделение Госархива РСФСР, которому передавались все материалы учреждений дореволюционного сыска. Оно стало своего рода преемником III отделения с. е. и. в. канцелярии. Задуманная в 1921 г. и полностью осуществленная в 1926 г. концентрация в одном месте всех материалов политического сыска преследовала далеко идущие цели. На это обратил внимание и Николаевский, который в письме Бурцеву 10 декабря 1925 г. сообщал, что ГПУ и истпарты взялись за "историческую работу" - составляют списки всех лиц, имевших когда-либо отношение к эсерам и меньшевикам.
"Все когда-либо к таким делом причастные "выясняются" насчет их теперешних связей и пр., затем их вызывают в ГПУ и требуют подписки. В случаях отказа бывают высылки лиц даже совсем отошедших - чуть ли ушедших еще до революции, черт знает что такое! Пойти в ссылку за то, что уже раз был в ней лет 15-20 тому назад по меньшевистским или с.-р. делам?".
Бывшему руководителю Московского историко-революционного архива меньшевику Николаевскому большевики нашли место при реорганизации лишь в Бутырской тюрьме. А причину этого Максаков изложил предельно откровенно: "Огромный интерес проявляли к этим фондам (политического сыска.- В. К.) и историки революционного движения, среди которых было много представителей мелкобуржуазных партий - эсеров, меньшевиков и т. п., стремившихся использовать документы органов политического розыска для фальсификации истории классовой борьбы в России, роли рабочего класса и его авангарда Коммунистической партии".
В борьбу за спасение Николаевского и его коллег включились Рязанов и, вероятно, А.И. Рыков (на сестре Рыкова был женат брат Бориса Ивановича Владимир; родство последнего использовано в 1988 г. на процессе по делу так называемого антисоветского "правотроцкистского блока"). Да и сами арестованные активно боролись за свое освобождение. После длительной голодовки Б.И. Николаевскому, Ф. Дану, Л. Дан и другим административная высылка была заменена высылкой из страны. 19 января 1922 г. в день отъезда в Берлин Борис Иванович, обращаясь к Щеголеву, писал: "В Германии я буду, конечно, нуждаться в заработке. Нельзя ли чего-нибудь через Музей революции? Я мог бы великолепно наладить собирание заграничных изданий - новых и старых, мог бы поставить дело обыска эмигрантских архивов и пр. Связей для этого у меня будет достаточно. Но, конечно, нужны деньги. Может ли и захочет ли музей что-нибудь сделать? Затем я продолжу и в Берлине считать себя Вашим сотрудником ("Былого". - В. К.).
