В 1940 переехал в США. Сотрудничал в русских эмигрантских изданиях ("Новый журнал", 1942-51; "Народная правда", 1948-50; "На рубеже", 1951-52: "Новое русское слово", 1952-59), в еврейском социал-демократическом журнале "форвертс", издавал журнал "За рубежом".
Занимал должность директора Американского рабочего архива в Нью-Йорке.
В 1948 основал Лигу борьбы за народную свободу, оказывал помощь новым советским эмигрантам, в том числе бывшим солдатам армии А. Власова; подготовил вместе с Д. Далиным книгу о принудительном труде в СССР (1948). Входил в редакцию "Социалистического вестника", в марте 1952 подписал обращение группы меньшевиков и эсеров, в котором декларировался отказ от мировоззренческого характера социализма и от традиционного для России деления его на марксистский и народнический.
Оспаривая мнение Валентинова, объяснявшего политику Сталина психической болезнью, утверждал, что Сталин - "исключительно преступная натура, полностью отвечающая за свои действия". Большая часть архива и библиотеки Николаевского, захваченная в Париже нацистами, по-видимому, погибла в Германии; в США он возобновил сбор материалов, но отказывался открыть доступ к ним, что вызвало трения с другими меньшевиками - участниками американского проекта по изучению истории меньшевизма.
В конце 1963 продал коллекцию (более 250 фондов) Гуверовскому институту войны, революции и мира при Стэнфордском университете, оставаясь ее хранителем.
Литературное наследие Николаевского насчитывает свыше 500 книг, статей и документальных публикаций, изданных на 10 языках. Среди них работы по истории РСДРП и партии эсеров, биографические очерки о лидерах этих партий А. Потресове (1937), П. Гарви (1946), В. Чернове (1953), И. Церетели (1963), комментарии к сборникам писем Г. Плеханова, П. Аксельрода, Ю. Мартова, Потресова, а также статьи о текущей советской политике и деятелях СССР.
Старые меньшевики ставили эти статьи ниже исторических работ Николаевского: "Он очень много знает и очень жаль, что он вылезает из прошлого и лезет в настоящее, которого он не знает и о котором судит по-суздальски" (Л. Цедербаум-Дан).
Преобладало, однако, иное мнение: "Такого знания истории русского революционного движения, истории КПСС и истории Советского Союза, какое было у Б.И., не было ни у кого в мире" (Р. Гуль).
Рассматривая "историко-партийную" литературу, выходившую в СССР, Николаевский. постоянно указывал на искажение фактов в угоду политике правящих кругов. Помимо исключительной эрудиции, современники отмечали свойственную ему безукоризненную точность ("он мог увлекаться, мог быть несправедливым в своих оценках, но выдумщиком он не был") и "феноменальную, почти "фотографическую" память".
